— Ты приговорен к смерти, — сказал лысый.
— Кем приговорен?
— Нами. И мы пришли привести приговор в исполнение.
Он говорил усталым, скучным, казенным голосом собирающегося на пенсию нотариуса… Это сравнение пришло мне на ум, конечно, только сейчас. Я точно помню не только о чем говорили, но и тембр голосов.
— Если у вас есть свои трибуналы, почему бы нам не иметь свои? Единственное, что мы не можем себе позволить, — это держать заключенных. Обстоятельства заставляют нас быть более оперативными. «Пуф-пуф» — и готово.
А я засмеялся. Я был маленьким и глупым. Только несколько минут назад отец рассказывал сказку о козе и семерых козлятах. Он был то козой, то волком, то каждым козленком в отдельности. У него был невероятный дар импровизации. Отец обещал мне, что после того, как выкурит сигарету, мы сыграем еще в одну сказку. Я думал, что все происходящее и есть та сказка, о которой говорил отец. Знаешь, если ребенок очень глупый или слишком умный, он может вообразить что угодно, в то время как обычный просто испугается. Мне кажется, что и со взрослыми происходит то же самое. Так что для меня это было невиданное развлечение.
— Тебе не страшно? — спросил отца тот, с высоким лбом и седыми волосами.
— Нет.
— Почему тебе не страшно? — спросил широкоплечий бандюга со сросшимися бровями.
— Потому что вы тупицы. Через четверть часа вас схватят.
— Капитан, позволь мне куснуть его разочек! — Глаза детины с нависшими бровями налились кровью.
Тот, кого назвали капитаном, сделал знак своему спутнику, и лысый успокоился, злобно рыча, как овчарка.
— Мы этой ночью все равно умрем, — сказал бесцветным голосом, но решительно капитан с высоким и бледным лбом. — Мы остались одни. Я болен, очень болен, мой дьявол, похоже, выходит из-под контроля.
— Если вы пришли предложить мне торг, то знайте, мне нечем откупаться.
— Да нет, мы отправили слишком много ваших на тот свет… Я не сожалею… Мы ничего не можем предложить тебе, кроме горсти свинцового гороха, и без всякого торга.
Ну как же тут не лопнуть от смеха? Тот, здоровый, хотел казаться страшным и поводил усами, как будто ему кто-то щекотал ноздри.
— Кусну его разочек.
И голос у него был такой, что мне хотелось, как в сказке о козе и козлятах, послать его к кузнецу, чтобы тот выковал ему голос, язык, зубы.
— Тебе не любопытно будет узнать, почему я пришел лично? Конечно, обычно я избегаю этого, но сейчас мне некого послать. Большинство наших вы выловили, а те, кто остались, не хотят уже мне подчиняться, некоторые даже пытались меня связать и выдать. Кое-кого мы заставили замолчать, так мы поступаем только в исключительных случаях, другим удалось скрыться. Со мной остался только этот кретин, которого я повысил в звании и наградил… Это во-первых. Во-вторых, очень хотелось посмотреть, как же выглядит сверхчеловек, который уничтожил мой отборный отряд. И так как мне уже нечего терять, я пришел лично, чтобы получить удовольствие. Последнее удовольствие…
Глаза мужчины с седыми волосами и высоким бледным лбом горели лихорадочным огнем.
— Выйдем во двор, — сказал отец. — Нельзя на глазах у ребенка.
— Ну уж нет! — закричал я в отчаянии, считая, что меня хотят лишить самой увлекательной части спектакля.
— Любимчик его, — скривился человек-горилла. — Шеф, дай-ка мне куснуть его!
Только позже я понял, что он не притворялся грозным, а на самом деде был страшным человеком.
Отца сейчас можно было не бояться. Но был еще и большой страх.
— Любимчик его… Отправим его первым же поездом… Встречайте на следующей станции…
— Тебя волнует ребенок? Могу сделать так, чтобы он вылетел в окно.
Это было уже совсем необычно. Вылетать в окно — такое представляется не каждый день. Я сгорал от любопытства и нетерпения. Горилла подхватил меня и понес к окну. — Ну что же ты, делай что-нибудь! Бросайся на меня, вцепись в горло быстрее! Ты не хочешь спасти ребенка?.. Ты что, черт побери, не понимаешь, что мне тяжело, неинтересно стрелять в тебя просто так, как в мумию?! Нападай же на меня! Предпринимай что-то!
— Все напрасно, сегодня вы сильнее. Но ты кончишь только как трус. Знаю, вам хотелось хотя бы в собственных глазах выглядеть героями. Но я сказал тебе: торг не состоится.
— А как же ребенок?
— Неужели вы до такой степени звери?
— Есть немного.
— Что он вам сделал?
— Он? Ничего. Но мы хотим немного поразвлечься. Развлечение для Брынковяну. Пусть потешится и господин адъютант. Иначе не знаю, смогу ли сделать то, ради чего пришел. Господин адъютант, сделайте так, чтобы ребенок вспорхнул как птица!