— А о чем ты думал?
— Только о том, что надо вытащить человека из огня.
— Я так и предполагал. Но зачем это надо было делать тебе, ведь там было много народу.
— Послушай, а если бы ты был на моем месте?
— Так нельзя ставить вопрос. В любом случае я бы там не оказался по той простой причине, что мне незачем околачиваться по окраинам города.
— У меня было увольнение в город, и я имел право сам распоряжаться по своему усмотрению предоставленным мне временем.
— Твое время, твоя свобода, твоя жизнь! Но кто ты такой? Что ты такое? Где ты есть? Даже примитивный человек из джунглей не мог располагать, как хотел, своим временем, свободой, своей жизнью. У него тоже были обязанности перед племенем, семьей, перед самим собой.
— А я не мог поступить иначе.
— Кто тебе дал право рисковать жизнью обученного солдата?
— Я сделал это ради человека, который мог сгореть заживо…
— Это было во второй раз.
— А первый раз я думал, что речь идет о ребенке или что-то в этом роде.
— «Что-то в этом роде» был полосатый кот.
— Но я же не знал.
— Ну теперь-то знаешь? Ты не имел права действовать, не зная цели.
— Но в первый раз со мной ничего и не случилось.
— А могло случиться. И ты мог сгореть заживо из-за кота. Абсурд, не правда ли?
— Ну, что еще там у тебя?
— И даже история со стариком. Если ты был рядом, то почему позволил ему войти в горящий дом, а лишь затем бросился спасать его?
— Я не сразу понял, что у него на уме…
— Многого ты не понимаешь… И видишь, как странно получается в подобных ситуациях, когда ты хочешь себя утвердить. Это действительно нелепость!
— И как я должен за все это ответить?
— Что касается меня, то я думаю, что жизнь тебя и так проучила достаточно, правда, извлечешь ли ты из этого урок?
— Спасибо, дружище…
— Нечего иронизировать…
— Я и не иронизирую.
— Главное, знай, ты не должен купаться в славе, словно герой, совершивший подвиг. Принимай вещи такими, какие они есть. Чтобы стать мужчиной, нужно трезво смотреть на вещи.
Он едет в часть, солдат, который знает, что ему делать со своей увольнительной.
Я изнурен. Но чувствую себя хорошо, как после успешной операции.
Подходит медсестра с успокоительными лекарствами.
— Спасибо, барышня, спасибо, но сегодня меня снотворное не возьмет!
— Но вам же его прописали!
— Не могу больше. Понимаете? Не могу!
— Вам надо спать…
— Не хочу, не могу спать больше положенного, больше, чем должен спать обычный человек.
В первые дни меня навещали люди, которые получили ожоги, вытаскивая меня из-под горящей балки. Одних положили в больницу, другие приходили сюда только на перевязки. Они не могли даже открыть дверь самостоятельно. А двое или трое даже не могли поднести ложку ко рту.
«Держите крепче… Не опускайте… Выше… Еще…» И шипела, лопаясь, на ладонях кожа.
Каждый день приходила меня навещать Ева. Я потерял несколько ребер, зато приобрел девушку. И какую! Не упусти ее, солдат!
— Правда, что мы с тобой никогда не расстанемся? — спрашивает она.
Что ответить ей? Пока мое единственное желание на будущее — поступить в институт. Я должен получить специальность. И я вернусь в мой родной город во что бы то ни стало. Именно туда, откуда я ушел, чтобы никогда не вернуться. Только так я смогу доказать, что стал настоящим мужчиной.
— Не расстанемся, — решает девушка за меня и во имя меня.
Какое счастье иметь такую девушку! Да, друзья, она красива. Все музыканты в городе знают романс, который мне нравится, и непременно его сыграют.
Поцеловал тебя однажды, Прошу, меня ты не забудь…
И только сейчас я подумал, что еще ни разу, даже нечаянно, не коснулся ее губ — губ, которые были готовы дать самую большую клятву.
— Ева моя…
— Опять? Прошу тебя, не серди меня. Меня зовут Флорентина. Сколько раз тебе говорить?
Флорентина, а дальше не знаю как. С улицы Гривицей, не знаю, какой номер дома. Не помню, чтобы я когда-либо видел подобную красавицу. Особенно сегодня. Она склоняется надо мной. Я тону в ее волосах. Ее лицо приближается медленно, как неизбежность. Глаза наши широко открыты. Любовь и страсть встречаются с открытыми глазами.
Только мы вдвоем под шатром ее черных волос.
Мгновение — и весь мир для нас уже не существует.
Аурел Михале
Рассказы
Нежность
1
Зрительный зал размеренно погружался в темноту, словно торопливые сумерки быстро переходили в ночь. Свет огромных люстр постепенно гас — так темнеют раскаленные добела стальные брусья. Сзади чуть поскрипывали стулья, кто-то глухо кашлянул, и установилась полная тишина.