Мы вернулись в мою комнату, и я закрыла за нами дверь.
Я села на стул у своего стола, чувствуя себя открыто, а Ребекка грациозно опустилась на край моей кровати.
Моя спальня казалась детской, пока она была в комнате.
Она постучала малиновыми ногтями по коленям.
— Твоя сестра милая.
— Такое с ней бывает.
— Ты говорила, что вы с ней не очень близки, да?
Я кашлянула, чтобы Ребекка переходила к теме, из-за которой пришла.
— Не были близки. Но у нас наладились отношения.
Она поняла намек и села прямее.
— Знаю, ты думаешь, что я тут не по своей воле, — начала она, — будто Декс нанял меня, чтобы я пришла сюда, но это не так. Он знает, что я здесь, что я хотела попытаться увидеть тебя, но это была моя идея. Я переживала…
— Ты это говорила. Не стоит. Посмотри на меня. Я в порядке.
Она кивнула.
— Знаю. Ты выглядишь… хорошо.
Я точно слышала, как она замешкалась перед «хорошо».
— Ну, я только что из душа, — возразила я.
— Ты неплохо выглядишь, Перри.
Ах, и хорошо снизилось до неплохо. Что дальше? Нормально?
— Я хотела увидеть, как ты справляешься.
Я открыла рот, но она продолжала:
— Ладно тебе, мы обе знаем, что Декс поступил ужасно. Когда я узнала, я неделями злилась. Я знала, что он чувствовал к тебе…
Гнев забурлил в животе, задевая грудь.
— Чувствовал ко мне?
— Да. Он не хотел тебя ранить. Он хотел ранить себя.
Я вскочила на ноги, сбив стул.
— Надеюсь, он себя ранил! Слушай, мне плевать на то, что и почему сделал Декс, ясно? Это в прошлом. Мы оба виноваты. Мне не нужно было вести себя глупо, не стоило и минуту верить, что он считает меня больше, чем другом.
— Но это так.
— Нет уж! Друзья не занимаются любовью. И уж точно не бросают друг друга после этого!
— Знаю, знаю, но он придурок и совершил ужасную ошибку.
Я шагнула к ней и погрозила пальцем перед ее лицом.
— Ты его защищаешь? Ты хотела прийти сюда, в мой дом и мою жизнь, и защищать его? Иди ты.
Она потянулась к моей руке, но я отбила ее ладонь и смерила взглядом. Она пристально смотрела на меня.
— Я не защищаю его, — сказала она с натянутым спокойствием. — Декс — идиот, он за это получил. Я думала, что ты хотела бы знать, что он пострадал сильнее.
Мой рот раскрылся, я судорожно выдохнула.
— Дай закончить! — она подняла ладони. — Позволь закончить, а потом уже бей. Я пришла не для того, чтобы уговорить тебя пожалеть Декса. Я просто расскажу правду, даже если ты не хочешь ее слышать или ей верить. То, что случилось, хоть и по его вине, разрушило его полностью. Он ушел так…
— Ребекка! — зарычала я, злость разожгла мое лицо. — Мне плевать! Я знаю, что Декс все еще твой друг, это хорошо, но все кончено. Шоу. Все между нами. И между тобой и мной. У меня теперь новая жизнь. У меня новая работа и новые друзья, новые мечты. Ты сказала, что переживала за меня. Я в порядке. До этого не была в порядке, но теперь все хорошо. Все кончено. Ладно?
Она опустила взгляд на ухоженные ногти. Я тяжело дышала, тело слабело. Мне было плохо из-за того, что я накричала на нее, но она должна была понимать, на что идет, когда ехала сюда.
— Ладно, — сказала она и вздохнула. Ребекка оглядела комнату, избегая моего взгляда. — Я пойду.
Она встала и направилась к двери. Частичка меня хотела, чтобы она осталась, рассказала мне, как плохо Дексу, как далеко он пал. Но эта частичка меня все еще плакала от песен о любви, исполненных пианистом, и я хорошо умела подавлять ее.
Она открыла дверь и хотела выйти, но я ее окликнула. Кое-что беспокоило меня эти месяцы, и я не могла сама узнать ответ.
Она замерла с ладонью на двери и посмотрела на меня с надеждой блестящими глазами.
— Что?
— Декс ничего не говорил про записи ФЭГ?
— Записи ФЭГ? — она покачала головой, волосы подпрыгнули. — Нет. Что это?
Я разочарованно вздохнула.
— Мы записывали звуки во время съемок. Я… слышала одну из записей, и там было кое-что важное. Но Декс не услышал этого, до того как я… ушла.
— О. Прости. Декс об этом мне не говорил.
Я прикусила губу, обдумывая все.
— Ты знаешь, кто такой Деклан О’Ши?
— Нет. Это Декс?
— Не уверена, — честно сказала я. На записи Жуткая клоунесса (или Пиппа, как она себя назвала) говорила спросить родителей о Деклане О’Ши. Я сделала это через неделю после прибытия домой, когда успокоилась достаточно, чтобы говорить без слез и желания что-нибудь ударить. Я спросила отца, ведь его память была лучше, и он был умнее мамы. Он был удивлен вопросом, но сказал, что понятия не имеет.