Улыбнется путник снегу,
Он рукой помашет горам –
И к лучам иного солнца
Устремится в беге скором.
Вечный бег его согреет,
Вечный бег подарит веру,
Будто путь над миром снежным
Приведет к зимы пределу.
* * *
Одинокий зимний путник
Все быстрей на крыльях мчится.
Он не знает, что пределу
Может таки не случиться…
06.01.2008
Зов и бой
Зов раздастся, начнется война,
В муках скорчится снова страна,
И война та реальной под стать –
Только духом в ней всем воевать.
Зов раздастся, набат зазвенит,
Что от Света – Господь сохранит,
Что прогнило насквозь навсегда –
Встретит скоро лихие года.
Зов раздастся – откликнется тот,
Кто по чести и правде живет,
Чтобы быть его духу как птица…
В страшных муках мир новый родится.
25.12.2012
Инквизитор и Ведьма
Она висела на кресте, и хворост чернь несла под ноги, и инквизитора в толпе взывал к сожжению голос строгий. Не уронила ни слезы и о пощаде не просила, и уж в преддверии грозы проклятьем чернь ее лишь крыла. И инквизитор громыхал своим извечным обвинением, что бог ту ведьму покарал в огне грядущим здесь сожжением.
Не принесла ни капли зла и никому не навредила – в жилище ветхом много лет людей растениями лечила. Нашлись завистники, и вот – ее уж тащат в казематы, на тело голое глядят глазами мертвыми солдаты. Затем – дыба, затем – щипцы и раскаленный жезл в ноги. На животе – плетей рубцы… и беспристрастный голос строгий, и писарь рядом, чтоб ее слова «признания» после вынуть – и, прочитав их на костре, ей пожелать в огне том сгинуть.
И боль, и стон, и кровь, и крик – но хладнокровны эти пытки, и под конец «признаний» тех ей в ноги брошены накидки. Вновь каземат и забытье, и уж на утро тащат тело – для толп «святого» коль суда оно как раз уже поспело.
И вот на площади толпу уже глашатаи сзывают, а чернь в неистовстве поет: «Здесь ведьму темную сжигают!» И инквизитор крест златой все выше к солнцу поднимает, пока солдаты всей толпой к столбу ту ведьму прикрепляют. И верит, верит вся толпа, что перед ней исчадие ада! Лишь были б зрелища, еда, а больше – мало им что надо.
И вот горит, она горит, огонь у ног уж полыхает! Но ничего не говорит, толпе зверей не потакает. Огонь все жарче, уж укрыл свою он жертву в саван жгучий… но в небе солнца больше нет, вдруг побежали резво тучи. Огонь взметнулся вновь, и вот – он принимает в крике тело…
«Всей черной магией она себя спасти все ж не сумела!»
Ревет огонь, в экстазе чернь, слюной распявший сладко хлещет… Но вот и дождь, пришла гроза – и в небе гром, и свет там блещет. Тот дождь сильнее и сильнее слезами неба площадь моет – и тушит, тушит он огонь, и чернь со зла над этим воет. И нет огня, и гром такой, что заложило многим уши! Бегут все с площади толпой, и в страхе сжались черны души.
Но инквизитор не из тех, кто признает свои ошибки. На столб воззрился и костер, а на лице – оскал улыбки. Но в день тот звучно столь играл грозой небесный композитор и молний свет в него послал – и пал беззвучно инквизитор.
24.03.2012
Ипотека
Однажды в студеную зимнюю пору
Ушастый купил ипотеку на нору.
Давно о жилище он теплом мечтал,
А тут подходящий и случай настал.
Жилье дорожает из года все в год –
О том часто шепчет лесной весь народ.
«Вложись ты в жилье!» – зазывает реклама,
Давно упрекают и теща, и мама…
Не в силах уж тяготы Заяц терпеть…
На днях же глаголил со сцены Медведь:
«Жилье чтоб на зиму доступнее было,
Все Свиньи вам норы копают в три рыла.
По норам вас скоро мы всех рассуем –
Тогда запируем, тогда заживем!
Все банки кредиты уж Свиньям раздали,
Чтоб чище жилища они разрывали».
И вот, вдохновленный на то Косолапым,
Пошел наш Косой с того дня по этапам.
Приходит он в банк – а в том банке Хомяк
Мозги промывает прихожим вот так:
«Кредит ты возьми и сперва не плати,
А в мир потребленья от счастья лети!
Бери все сейчас, а беды в том ведь нет,
Платить по счетам что придется сто лет».
Ушастый сражен был дурманом тех слов,
Но сколь договор оказался суров –
Мгновенно узнал он спустя пару дней,
Когда не наелся «капустой» своей.
Он в гневе в тот день к Хомяку прибежал
И сущность банкиров пред ним обнажал: