— Вы очень торопитесь с выводами. Чем эти выводы подтверждаются?
Андрей промолчал.
— Мало обвинить, надо доказать.
— Товарищ начальник управления, — не выдержал Андрей, — это же не только мне, это всем на заводе ясно. Вам каждый это скажет.
На столе лежала докладная Кравцова. Самоходов взял ее и про себя перечитал заключительные строки.
«Из вышеприведенных фактов видно, что т. Перов систематически и всеми доступными ему методами дискредитирует руководство завода и подрывает его авторитет. Считаю поведение т. Перова недопустимым и прошу надлежащим образом указать ему на это».
Самоходов отодвинул докладную, посмотрел на Андрея и негромко, но очень сухо произнес:
— Пока что, товарищ начальник цеха, я располагаю иными данными.
— Какими данными? — вскочил Андрей.
— Не нервничайте, сядьте, — строго сказал Самоходов. — Данными о вашей невыдержанности… и недостаточно серьезном отношении к работе. Вы понимаете, о чем я говорю? Я разберу ваши претензии, — сказал Самоходов, заканчивая разговор, — а вам советую повысить требовательность прежде всего к самому себе. Так будет полезнее и для вас и для дела.
«Нашел поддержку, — подумал Андрей, выходя из кабинета Самоходова, — с чем пришел, с тем и ушел».
Через несколько дней на городском партактиве Перов встретился с инструктором горкома Котловым.
— Ну как дела? — приветствовал тот его.
— Плохо, — хмуро ответил Андрей.
— Что ж так?
— Сам не пойму. Суетимся много, а толку нет, — и Перов рассказал Котлову, как идет работа в цехе.
— Сочувствую! — сказал Котлов Андрею. — Это бывает. Плетью обуха не перешибешь. Вот что я тебе посоветую: сходи к Еремееву и потолкуй по душам. Дело вернее будет.
Андрей решил на другой же день пойти к Еремееву.
Но когда он стал обдумывать, с чем пойдет к секретарю горкома, то почувствовал некоторую неуверенность. «Что я ему скажу? Не обеспечили материалами? Не отпустили необходимых средств? Но на это же есть причины. Пытался ли я их устранить? Все ли сделал? Нет! Видимо, я сам рано опустил руки. К Еремееву мне пока идти не за чем».
Но Еремеев уже знал о заводских делах. Котлов подробно передал секретарю горкома свой разговор с Перовым.
— Поддерживать его надо, Василий Егорович. Он правильно вопросы ставит. По-партийному.
— По-партийному, говоришь? — Еремеев поднял седеющую голову и, слегка прищурив темные живые глаза, окруженные сетью морщинок, посмотрел на Котлова.
— А хорошо ты разобрался во всех их заводских делах? Тут, кажется, не все ясно.
— Я у них на партийном собрании был… — начал Котлов.
— Это еще не все, — перебил Еремеев. — На собрании Перов выступил хорошо, принципиально. А как у него на производстве дела идут? Какого мнения о нем коммунисты завода?
— Перов пользуется на заводе большим авторитетом, — убежденно ответил Котлов.
— Возможно, — задумчиво вымолвил Еремеев, — но есть и другие суждения. Директор завода о нем неважно отзывается.
— Кравцов критику не любит, это давно известно.
— Начальник управления, видимо, согласен с директором, — продолжал Еремеев.
— Со слов директора. Он работы Перова не знает, — снова возразил Котлов.
— Экий ведь ты упрямый, — улыбнулся Еремеев, — тебя не переспоришь. Вот письмо двух рабочих завода. Не совсем хорошо про твоего Перова пишут они. На, прочитай, обрати внимание на отчеркнутое.
Еремеев протянул Котлову сложенный вдвое листок бумаги, исписанный крупным неровным почерком. Вторая страница была отчеркнута сбоку красным карандашом.
«Наш начальник товарищ Перов с рабочими разговаривать не желает. С первого дня, как пришел в цех, свою гордость показал. Когда его спросили насчет воды, как отволаживать кожу, он ругать начал. А за что ругать, за то, что спросили. Старого мастера, который девять лет на заводе, перед рабочими осрамил: колдуном назвал. Таким, говорит, не место на заводе. Когда строгаль Парамонов передел кож испортил на строжке, начальник Перов его прикрыл. За это и Парамонов за него горой стоит. Начальник стал по-своему товар дубить, испортил кожу, а Парамонов в комиссии был, за него заступился. Один другого покрывают, а производство страдает».
— Василий Егорович, — воскликнул Котлов, — ну вовсе же не так все это было!
— Что не так? — спокойно переспросил Еремеев. — Порча кож была?