Анатолий Петрович, порывисто дыша, с сердцем, казалось бьющимся приглушённо в самом горле, готовом, как выпущенная из клетки птица, взмыть в бесконечно синюю высь, торопливо ответил:
— Потом, родная, потом!..
Позже, уже в поздних вечерних сумерках, накрывших тёплой волной комнату, между плотными шторами каким-то чудом проскользнул лунный серебристый свет и упал на лицо сладко спящей Марии. Умилённо любуясь дорогим образом, Анатолий Петрович с душой, умиротворённо тающей, словно тонкая восковая свеча от языкастого огневого пламени, неожиданно вспомнил стихи великого русского поэта Николая Некрасова, как никакие другие, соответствующие времени и его душевному состоянию, и несколько раз умилённо прочитал их про себя:
...Если проза в любви неизбежна,
так возьмём и с неё долю счастья:
после ссоры так полно, так нежно
возвращенье любви и участья...
18
Денежный расчёт на поверку оказался верным — почти все сельчане отработали до конца прополки. Даже школьники, загоревшие дочерна хрупкие девчонки и угловатые мальчишки, на директорское удивление, не подкачали. Анатолий Петрович подвёл итоги недельной самоотверженной работы. Прополотая в первые три дня капуста по новой весело зазеленела и, кустясь, на глазах пошла в рост. Собранной с поля и заложенной в траншею на силос лебеды оказалось больше двухсот тонн — ощутимая прибавка к коровьему рациону, позволяющая надеяться на много дополнительных литров молока и килограммов ежесуточного мясного привеса. А значит, и на деньги, так необходимые для развития совхоза! Правда, пришлось влезть в немалые личные финансовые долги, чего никогда прежде не приходилось делать. А вот выручать своих друзей и родных при покупке ими дорогостоящих вещей, таких, как мебель, ковры, даже мотоциклы и автомашины — очень часто! Увы, не все оказывались порядочными и своевременно отдавали денежные долги, к примеру, друг детства Александр Тарасов вот уже несколько лет, получая хорошую зарплату, из приличной одолженной ему суммы не вернул ни рубля. Конечно, это раздражало, но не настолько, чтобы получилось в полном соответствии с народной поговоркой: “Если хочешь потерять друга, то дай ему в долг денег!” И потом, Анатолий Петрович считал, что рано или поздно, но у товарища совесть обязательно заговорит... Да и деньги, как ни крути, когда бы ни были возвращены, всегда будут кстати, ибо в этом мире всё — и хорошее, и плохое — держится на них, “проклятых”!
То, что пришлось потратить, можно сказать, чужие рубли для спасения капусты, совсем не огорчало! Как говорится, были бы кости, а мясо нарастёт! А вот то, что среди вдруг сказавшихся больными оказались и некоторые руководители среднего звена, а также стоящий по должности намного выше их главный зоотехник Бахтин, огорчило очень! Узнав об этом, Анатолий Петрович о нём не без ехидства подумал: “Да, на прополке, в дикую жару продираться сквозь стоящую стеной лебеду — это не строчить в кабинетной прохладе один за другим подлые доносы в высокие партийные инстанции на своих коллег и бывшего директора! Ну, ничего, я тебе создам такие условия в строгих рамках должностных обязанностей, что ты или начнёшь, если, конечно, способностей хватит, работать с полной отдачей, или, как миленький, в лучшем случае, уволишься по собственному желанию!.. Но и дальше морочить голову мне да и всему совхозу не позволю!”
Прежде чем ехать в банк с необходимыми документами-расчётами для получения кредита, он пригласил к себе главного экономиста Маульта Акимовича Капаева, карачаевца, уроженца Северного Кавказа, коренастого, ниже среднего роста, с чёрными, вьющимися кольцами, как у цыгана, волосами, с не менее чёрными глазами, настолько острыми, что когда они смотрели в упор, то казалось, что пронизывают до самой души, словно проверяя на прочность твою волю и духовную силу. Анатолию Петровичу он сразу понравился своей сдержанностью, хотя, казалось бы, южная горячая кровь должна была давать о себе знать... Но как же порой было со стороны странно видеть, что он идёт из магазина домой налегке, с гордо поднятой головой, а его жена, хрупкая, как тростинка, совсем невысокая женщина, с двумя огромными сумками в тонких, сильно оттянутых руках покорно, тяжко и часто дыша, боясь отстать от напыщенным гусем вышагивающего мужа, быстро перебирает ногами, обутыми в коричневые поношенные туфли на низком каблуке... В общем, что ни говори, но горец — и на Крайнем Севере горец!..
Войдя в кабинет, главный экономист, в сдержанной улыбке сверкнув белоснежными зубами, вежливо поздоровался с директором и сел в выжидательной позе не за стол, а на серединный стул левого ряда, протянувшегося вдоль стены до самых дверей. И получалось так, что несколько специалистов на планёрках оказывались вне директорского обзора, только левым глазам, да и то скосив его, он мог их видеть. Это несколько раздражало, поскольку привычка разговаривать с людьми, не отрывая от них испытывающего взгляда, давала о себе знать...