— Вот чего точно с самого детства не люблю, так это бездельного ожидания! Поступим следующим образом: я вплавь отправлюсь на тот берег, а ты, дождавшись Василия, когда будет наложен мотор, передай ему мою просьбу, чтобы он причалил в устье Наторки, вон, видишь таёжную речку, огибающую сопку и впадающую в Лену напротив нас?
— Вижу!
— Так вот туда пусть и причаливает!
Но едва ступил в воду, как Мария тревожно воскликнула:
— Анатолий Петрович! Извините, но вы что, с ума сошли, решив преодолеть такую водную преграду! Утонете же!
— Я утону?! Ни при каких обстоятельствах!
— Это почему же?
— Потому что твёрдо знаю, не скажу, от кого именно, время своей смерти! Оно, к счастью, никак не совпадает с сегодняшним днём! Поверь, всё будет хорошо! — и для убедительности добавил: — Слово даю!
— В любом случае ваш поступок — мальчишество!
— Может быть, но это лучше, чем из-за жалкого безволия начинать досрочно стареть! До встречи на том берегу! Да и потом... — тут Анатолий Петрович, посмотрев в глаза Марии, как бы предсказал: — Мне кажется, что всё самое хорошее у нас с тобой впереди!..
И больше не говоря ни слова, стал смело, но не спеша, чтобы тело привыкло к холодной воде, входить в реку, и лишь когда пологая волна, поднимавшаяся перед ним, накрыла плечи, с силой оттолкнувшись от дна, поплыл вольным стилем, тем самым, при котором работают почти все мышцы, не давая преждевременно переохладиться организму, а значит, и максимально избежать где-нибудь на полпути коварной судороги. Стрежня, где струистые воды неслись с наивысшей скоростью, достиг без особых проблем, но потом, сначала с каждой минутой, а потом и с каждым взмахом рук начал всё острей и острей ощущать тревожную усталость. Движения настолько стали вялыми, затянутыми, дыхание — частым и отрывистым, что пришлось, сберегая остатки сил, несколько минут расслабленно плыть на спине. Это помогло, и Анатолий Петрович вновь, призвав на помощь крепкую волю, стал каждый гребок делать акцентированнее, маятниковые движения ногами размереннее, стараясь как можно дольше и чётче сохранить технику плавания вольным стилем.
А Мария то, вскочив с сидения, подбегала к кромке берега, то, возвратившись на место, в сильном переживании за своего начальника, который негаданно-нежданно, словно по воле свыше, стал ей далеко не безразличным, не отрывала глаз от взмахивавших рук и светловолосой головы. От сознания того, что Анатолия Петровича, как бы он упорно ни боролся с течением, оно всё дальше уносило его вниз, к ребристым скалам, где выбраться из реки невозможно, её нежную душу охватывал страх. Она про себя неистово ругала моториста, который, словно нарочно, всё не возвращался, а когда он, наконец, тяжело дыша, в поту, ручейками стекавшему по загорелому лицу, прибежал, не смогла скрыть сильного раздражения и чуть ли не с криком набросилась на него:
— Молодой человек, ты в какие тартарары провалился?! Столько времени ходил всего за каким-то одним гвоздём! А если представитель райисполкома утонет, что в своё оправдание скажешь начальству?!
— Как утонет?!
— Очень просто! Как это со многими людьми случается. Посмотри на реку и увидишь, что он уже выбивается из последних сил!
Василий тотчас посмотрел в сторону, куда указывала Мария. В это время Анатолий Петрович, от усталости заметно шатаясь, уже выбредал на противоположный берег... И это мигом как рукой сняло с души моториста вспыхнувшее опасение за жизнь человека, да непростого, а представителя райисполкома! Василий, облегчённо вздохнув, сказал:
— Мария Васильевна, а вы зря переполошились! Смотрите, Анатолий Петрович уже на том берегу и, думаю, вполне здоров! — И, не отрывая от него, уже бегущего к устью Наторки, своих восхищённых глаз, на полном серьёзе спросил: — А у вас в райисполкоме много таких решительных да выносливых товарищей работает?!
— Откуда мне знать! — всё ещё тревожным голосом ответила Мария, но через секунду более спокойно продолжила: — Думаю, что единицы!
— А жаль! А то бы мы давно Америку перегнали!
— Не болтай лишнего! Устраняй скорее поломку!
— Хорошо! Хорошо! Только вы, Мария Васильевна, не беспокойтесь!
И, поспешно принявшись за ремонт мотора, стал сбивчиво, торопясь, детально объяснять причину своей долгой задержки:
— Понимаете, я по дороге домой, зная размер шпонок, решил, что в сарае при помощи тисков мне изготовить их будет и удобней, и быстрей! Так и получилось. И сейчас я не больше, чем за пять минут, надёжно закреплю винт на гребном валу, и мы поедем, нет, как вихрь, полетим, ведь мотор-то новый и к тому же ого-го какой мощный! Только скажите, куда Анатолий Петрович велел лодку подогнать?
— К самому устью Наторки!
Ничего себе, как же далеко отнесло представителя райисполкома стремительным, мощным течением! Без всяких натяжек можно сказать, что аж на добрый километр, не меньше! — сокрушённо покачал головой моторист, но тут же больше для Марии, чем для себя, как можно более спокойно, заключил: — Ну, ничего, коль он такую речищу сумел вплавь перемахнуть, то уж до условленного места добежит быстро, да и не без доброй пользы, ибо под солнечными жаркими лучами хорошенько обсохнет и, одевшись, будет выглядеть молодцом!
Едва Василий принялся за ремонт, Мария, слушая его оправдания, сняла туфли с разгорячённых ног и, чтобы вернуть им легкость, снять с них жар, забрела по щиколотки в прозрачную холодную воду и, словно в далёком безмятежном детстве на Иртыше, куда она на летних каникулах приезжала со старшей сестрой купаться, стала бродить рядом с моторкой, приятно ощущая влажную свежесть. Она была настолько животворной, что не только окончательно успокоила душу, но ещё и вселила в неё искромётную бодрость. Жизнь представилась ей светлой, быстрокрылой птицей, которая на своих сильных крыльях рано или поздно, но обязательно принесёт ей счастье! И она, как обычно, вне духовного напряжения, впервые за последний час мечтательно улыбнулась.