— Что-нибудь ещё хочешь услышать из моей жизни, такой насквозь холостяцкой, что сквозь неё то морозный ветер проносится со свистом, то июльский зной палит, как чугунная пушка раскалёнными ядрами?
Конечно, ей по мере того, как она из его рассказа узнавала о своём непосредственном начальнике всё больше и больше, захотелось задать ещё несколько вопросов. К примеру, как так могло получиться, что он, такой деятельный, такой энергичный, занимая такую ответственную должность, при разводе с женой остался вообще без жилья? Почему совсем не придавал значения своему внешнему виду — ходил на работу в одном и том же джинсовом, изрядно поношенном костюме, в несменяемых чёрных потёртых туфлях с сильно сбитыми каблуками? Хорошо знающие его люди это могли объяснить тем, что для него с самого раннего детства было важнее всего исполнение исключительно по высшему счёту порученного дела, коль он за него взялся, неважно, нравилось оно или было на дух непереносимо! А незнакомые? Только одно: неприкаянный неряха, и в тридцать лет гол как сокол! И этот, по их мнению, никчёмный человек управляет огромной организацией?! Стыдоба — да и только! От того, что именно так, скорей всего, думают незнающие люди о понравившемся ей человеке, становилось обидно и за него, и за тех людей, для которых поговорка “Встречают по одёжке, а провожают по уму!” определяет человеческие отношения. Но как бы ей ни хотелось хотя бы советом помочь молодому председателю, она разумно считала, что не имеет никаких прав вмешиваться в его личную жизнь. Поэтому с едва скрываемым сожалением, надо признать, не без некоторого лукавства на поставленный вопрос лишь коротко и твёрдо ответила:
— Да нет! Вы мне сказали намного больше, чем я хотела знать! Только, пожалуйста, не сердитесь за это на меня!
— Без проблем! А вот за гостеприимство огромное спасибо!
И, дорожа каждой минутой, Анатолий Петрович, как всегда, назначив своим приказом исполняющим обязанности председателя Эльзу Ренатовну, после обеда, переехав на правах квартиранта в квартиру, по его просьбе выделенную новому агрохимику, вдохновенно принялся за институтские контрольные. Вечером с работы возвратилась Мария с холщовой сумкой, наполненной доверху продуктами, на её лице, словно весенний, исполненный тепла золотой луч, светилась откровенно радостная улыбка.
Анатолий Петрович, вскочив из-за журнального столика, который он приспособил под учебный, по-домашнему тепло произнёс:
— Ну ты, девушка, даёшь!.. Такую тяжесть несла! А я ведь уже купил в местном магазине на свой страх и риск многие продукты да в таком количестве, что они едва вместились в холодильник! Даже не забыл о бутылке хорошего сухого грузинского вина!
— А разве сегодня важный праздник?!
— Можно сказать, что целых два!
— И какие же?
— Первый — это моя сессия! Ведь учиться заочно на моей страх какой сумасшедшей работой совсем не просто! Но я не сдаюсь! Второй заключается в том, что, как бы наша жизнь ни сложилась, лично для меня ты останешься тем ненаглядным ясным светом в окошке, который своим сиянием делает даже саму чёрствую душу доброй, заставляет и в горе с оптимизмом и верой в свои силы смотреть вперёд!..
Видя, что при его словах, произнесённых искренне, на душевном подъёме и так щедро отмечающих её добродетель, Мария как-то уж очень сильно засмущалась и даже захотела кое-что оспорить, но он резко вскинул высоко руку, мол, я верно знаю, что и когда говорить! И она враз, как погашенный вольным ветром на речном просторе небольшой костёр, в душе не то чтобы уныло погасла, но безмолвно покорилась его воле... Всё же, помолчав с минуту, посчитала необходимым спросить:
— А как же подготовка к сессии?!
— Пораньше лягу спать, пораньше и встану, — уверенно ответил Анатолий Петрович. — И вино этому ничуть не помешает, ведь сама не раз была свидетелем, что я больше одного фужера не пью! Я бы вообще от вина отказался, если бы оно, употребляемое в меру, не приносило удовольствие, не вдохновляло. Знаешь, я давно заметил, что после того, как я немного выпью, мне хочется писать, и не что-нибудь, а стихи, и, конечно же, о любви, возвышенной и вечной!
— Хорошо! Убедили! А раз так, то я быстро приготовлю ужин, а вы пока можете продолжить свои институтские занятия...
— Вот и славно! Только у тебя, такой предусмотрительной, не может быть, чтобы от вчерашнего ужина ничего не осталось!