За день до вылета на сессию утром, едва за Марией закрылись двери, словно выждав, когда она уйдёт, кто-то неуверенно позвонил в дверь. “Это кого нелёгкая принесла в такой неурочный час?” — недовольно подумал Анатолий Петрович, только разложивший в гостиной на столе, прямо перед входной дверью, толстый лист ватмана и все необходимые чертежные принадлежности. Но, открыв дверь нараспашку, тотчас невольно сделал шаг назад: на лестничной площадке стояли его старшие по должности и по возрасту коллеги: главный инженер сельхозуправления Пётр Иванович Иванов, седовласый, с сухим усталым взглядом, вышедший на пенсию, но продолжающий заниматься делом, которому посвятил лучшие годы своей жизни, а также председатель земельного комитета Степан Григорьевич Матвеев, якут, среднего возраста, с густыми, жёсткими волосами, зачёсанными назад, с узкими монголоидными чёрными глазами, и начальник молокозавода Ирина Сергеевна Фёдорова, родом из бурятских степей, круглолицая, с тонкими, кажущимися капризными губами. Удивившись столь неожиданному визиту сослуживцев, Анатолий Петрович тем не менее не растерялся и тепло поздоровался с ними, спокойно, но не без удивления, пригласил зайти в квартиру. Однако по озадаченным глазам незваных гостей было хорошо видно, что им очень неудобно перед ним. Оставалось только понять, почему они с утра пораньше заявились, чего такого серьёзного ради? И, он как бы облегчая им выполнение какой-то неловкой миссии, обратился ко всем сразу с прямым, не позволяющим нести словесную околесицу, вопросом:
— Чему обязан визитом столь уважаемых людей?
Ирина Сергеевна оказалась смелей мужчин:
— Анатолий Петрович, сразу просим у вам прощения за такой ранний и предварительно не оговорённый приход, но мы сами, честно говоря, не по своей воле попали, так сказать, словно куры в ощип...
И, жутко покраснев, замолчала.
— Говорите, говорите! Я вас внимательно слушаю! — спокойно ровным голосом подбодрил её Анатолий Петрович.
— Хорошо!.. Дело такое... В общем, нас к вам, можно сказать, как ответственную комиссию, прислала заведующая отделом сельского хозяйства райкома партии Наталья Константиновна Петрова с целью точно узнать, уехали вы на экзаменационную сессию или нет. К ней якобы поступили сигналы о том, что вместо учёбы вы, извините, ведёте аморальный образ жизни, конкретно — спутались с какой-то молодой женщиной лёгкого поведения, а это не может не очернять в глазах общества высокое звание коммуниста... Вот так — ни больше ни меньше!
И, словно сбросив с плеч тяжеленную, страх как непосильную ношу, Ирина Сергеевна облегченно выдохнула: “У-х!”
— Всё понятно! Даже более чем!.. Но коли, дорогие товарищи, тем более, мои коллеги, вы как комиссия ко мне пришли, то смело приступайте к выполнению столь важного поручения!
— Анатолий Петрович, мы вас знаем хорошо, чтобы о чём-то плохом думать! — вдруг перехватил инициативу у коллеги Пётр Иванович. — Поэтому нам будет вполне достаточно того, что вы сами, как считаете нужным, ответите на поставленные Петровой вопросы!
— Вам виднее! Так вот, если вы всё-таки пройдёте в гостиную, то увидите, что я на самом деле готовлюсь к сдаче сессии. А где посчитаю нужным это делать, уж позвольте решать мне самому, ведь это исключительно моя прерогатива и право! И, к вашему сведению, завтра утром вылетаю в институт! Что же касается, как выразилась Наталья Константиновна, “женщины лёгкого поведения”, то вы должны были, поднимаясь ко мне в квартиру по лестнице, с ней встретиться. Она буквально минуту назад отправилась на работу!
— Это с новым агрохимиком “Сельхозхимии”, что ли? — наконец-то подал удивлённый голос и председатель земельного комитета.
— Именно с ней!
— Так она же... — вновь заговорила Ирина Сергеевна. — Как мне хорошо известно, совсем недавно, а именно этой весной с отличием закончив сельскохозяйственный институт, рекомендована для работы в нашей районной системе первым заместителем министра Ляпуновым! В таком случае, я, право, отказываюсь что-либо понимать!
— А тут и понимать нечего, поскольку, если бы даже она и в самом деле являлась женщиной лёгкого поведения, то это без серьёзных доказательств не говорило бы ни о моём моральном падении, ни о невозможности, скажу так, по этическим соображениям квартировать у неё. Или я позволяю себе бред нести, уважаемые коллеги?!