И всё-таки в свой первый приезд, было это поздней весной, Анатолий Петрович попросил водителя такси, везшего его из аэропорта в гостиницу, показать знаменитую, в своё время прогремевшую на всю страну Братскую ГЭС. Тот согласился, однако предупредил, что, к сожалению, по самой плотине проезд строго сквозной. За остановку запросто можно поплатиться водительскими правами!
— Ничего, со стороны посмотрю! Ты только, пожалуйста, привези меня на такое укромное место, чтобы с него можно было обозреть не только всю знаменитую плотину, но и её окрестности, а там разберёмся! — успокаивающе ответил ему Анатолий Петрович.
— Извините, но это вы разберётесь! — поправил водитель пассажира.
— Пусть будет так! Только вези, куда прошу!
Ещё с дороги размах, с которым была построена гидроэлектростанция, показался Анатолию Петровичу самым настоящим чудом, тем более, что оно являлось рукотворным! Никакие египетские пирамиды не могли сравниться с ним! Но чтобы получше разглядеть грандиозное сооружение, любознательный студент, едва выехали из режимной зоны на высоченный, скалистый берег, упросил водителя остановить машину и, выйдя из неё, поднялся на самую высокую точку скалистой сопки, густо поросшей хвойным лесом. С неё и плотина, и водохранилище, с невиданной силищей подпирающее её, и река, вспененная слетающей со стометровой высоты водой, в напористом полёте проворачивающая огромные лопасти турбин, были видны, как на ладони. Враз одним взглядом это всё охватить было невозможно, пришлось бросать его то в одну сторону, то в другую, причём по несколько раз, но всё равно сполна удовлетворить свою любознательность он не смог! Да и как! Ведь более величественную панораму и представить себе было трудно. Она своей неповторимостью вместе с дующим сильно верховым ветром врывалась в душу, вызывала сладкий восторг, захватывала дух!
И сразу стало понятно, почему известные композиторы, поэты да и просто неравнодушные люди, такие, как Алексей Марчук, который был проектировщиком, автором уникальных работ по перекрытию великих сибирских рек, на этих скалистых берегах могучей реки писали стихи, музыку... И вечерами у костра они исполняли свои песни, со скоростью молнии приобретавшие признание и любовь молодых почитателей литературы и любителей романтики, приехавших на всесоюзную стройку в глухую, неоглядную тайгу, где, живя в обыкновенных брезентовых палатках, неутомимо возводили сверкающее стеклом и удивляющее высотой огромное знание своего будущего! В это время в полный голос о своём большом композиторском таланте заявила ещё совсем молодая Александра Пахмутова, написавшая на слова Николая Добронравова песню о таёжных первопроходцах-геологах, которая очень быстро получила всесоюзное признание. Она так пришлась по душе Анатолию Петровичу, что он выучил её наизусть и часто, оставшись в одиночестве, проникновенно пел:
Главное, ребята, сердцем не стареть,
песню, что придумали, до конца допеть.
В дальний путь собрались мы, а в этот край таежный
только самолётом можно долететь.
А потом и припевал:
А ты улетающий в даль самолёт
в сердце своем сбереги:
Под крылом самолёта о чём-то поёт
зелёное море тайги.
Слова песни были откровенно просты, лишены большого поэтического мастерства, но, положенные на красивую музыку, они звучали в душе жизнеутверждающим гимном, призывали в тому полёту мысли и чувства, в котором только и может человек раскрыть в себе самое чистое, самое заветное!..
И поэт Евгений Евтушенко посетил скалистые, поросшие хвойным лесом берега Ангары, отступившей под напором технического прогресса и задора и воли неустрашимых молодых парней и девчат. Позднее, вдохновлённый их трудовой героикой, он даже создал поэму, которую так и назвал — “Братская ГЭС”. С его творчеством Анатолий Петрович восемнадцатилетним парнем познакомился чисто случайно... Однажды, сразу после привоза из районного центра новой книжной продукции привычно забежал в поселковый магазин, где знакомая симпатичная продавщица, подруга его сестры, статная, с карими глазами и пленительной белозубой улыбкой сочных губ, зная его тягу к творчеству вообще, а к поэтическому — в частности, по доброте душевной разрешила ему зайти за прилавок, чтобы под ним, словно в каком-нибудь подвальном полумраке, посмотреть некоторые книги, которые, по её мнению, могли бы быть ему очень интересны.