— Будьте добры, пригласите ко мне Марию Васильевну! Срочно!
— Она куда-то вышла!
— Так найдите! Тоже мне проблема!..
В кабинете Анатолий Петрович не сел за стол, а подошёл к окну, из которого открывался вид на дорогу, ведущую к автобусной остановке, и стал, как в то утро, когда увидел идущих вместе своего заместителя и новую работницу, смотреть отстранённо на улицу, словно хотел сравнить первые душевные ощущения к молодой особе с сегодняшними, ставшими стремительно развиваться после недавней ночи то ли любви, то ли страсти, то ли просто желания здорового мужского организма обладать молодым телом приглянувшейся женщины. Ушёл в свои раздумья так глубоко, что даже не расслышал, как скрипнула дверь и вызванная им Мария Васильевна вошла. И только когда она, постояв минуту, другую, решилась деланным кашлем напомнить о себе, Анатолий Петрович, повернулся, поймал её недоумённый взгляд и, продолжая хранить молчание, жестом руки пригласил сесть за стол, а сам стал ходить по кабинету, потом остановился и, нежно улыбнувшись, не отрывая глаз от её красивого лица, как само собой разумеющееся, сказал:
— Мария, понимаешь, мне буквально полчаса назад в райкоме партии неожиданно предложили возглавить совхоз, тот самый, в который мы вчера с инспекцией работы нашего механизированного отряда ездили. По дороге я тебе ещё говорил, насколько крепко душой врос в это хозяйство, поскольку свой трудовой путь семнадцатилетним пареньком в качестве скотника начал именно в нём, когда оно было лишь одним из отделений совхоза “Ленский”, которое на протяжение целых пятнадцати лет возглавлял мой отец. Помня об этом и переживая за то плачевное состояние, в котором он оказался по вине власть предержащих, я не смог отказаться. Но переехать снова из города за более чем сто километров в посёлок жить и трудиться я хотел бы именно с тобой! Поэтому, очень тебя прошу... — тут он вдруг замолчал, словно удивился сам своей смелости в решении такого важного вопроса, как супружество. Но, коль нырнул в реку, то надо было и выныривать, чтобы плыть и плыть по волнам неоглядного жизненного моря, и он, лишь выдохнув, закончил выражать мысль: — Пожалуйста, выходи за меня замуж!
— Как замуж?! — удивилась она.
— Как все небезразличные друг другу люди...
— А разве мы с вами объяснялись на этот счёт?
Анатолий Петрович сделал вид, что не расслышал вопроса, и продолжал своим вопросительным взглядом буквально сверлить Марию! И ей не ничего другого не оставалось, как тихо спросить:
— А подумать можно?
— Конечно!.. Но, увы, не больше часа, ибо после обеда нас с тобой уже будут ожидать в загсе. Да, совсем забыл сказать: если поженимся, то уже завтра утром должны будем ехать...
Тут как-то сразу Мария взяла себя в руки, трезво подумала: “А что за час можно решить? Да ровным счётом ничего! И зачем, когда этот молодой мужчина, действительно, мне нравится, прежде всего, за оправданную самоуверенность...” — и, вздохнув скорей с облегчением, чем с тревогой, глядя в синие глаза Анатолия Петровича, обращённые на неё в ожидании, чуть слышно сказала:
— А я согласна...
— Вот и здорово! Вот и прекрасно! Ты даже не можешь себе представить, как же я глубоко благодарен тебе за понимание!.. А все, скажу так, недоразумения, успевшие случиться между нами, давай как можно скорей забудем, словно их вообще не бывало! Только, надеюсь, ты не будешь возражать, что из-за острой нехватки времени, — после регистрации брака начнём готовиться к переезду, — наш свадебный вечер проведём уже на месте, в совхозном посёлке Нюя, в гостях у моего закадычного друга детства и юности Иннокентия Авдеева?
— Конечно, нет!
Через полчаса они уже расписались в городском загсе, находящемся на первом этаже здания райисполкома. Вручив слегка смущённым молодожёнам свидетельства о браке, заведующая загсом Марья Ивановна, женщина средних лет, полная, с круглым, румяным лицом, делавшимся книзу шире из-за жировых складок, образовавшихся одна над другой на короткой шее, но с такой искренней светлой улыбкой полных, накрашенных ярко губ, что невольно казалась самой её величеством добротой, вручила Марии ещё и талон, дающий право на покупку в местном ювелирном магазине золотого супружеского кольца. Заметив вопросительный взгляд Анатолия Петровича, она несколько сконфуженно, словно оправдываясь, виноватым голосом прошелестела, как газетная бумага, подхваченная свежим, порывистым ветром:
— Извините и не обижайтесь, ибо мужчины, женившиеся во второй раз, лишены права приобретения ещё одного кольца! Такие порядки!..