— Доверчивая ты, Люба. Все элементарно. Оба не работают. Ну, старик, может, и пенсионер, а сынок? Ему сорок лет, а он папашу три раза в день на прогулки выводит… А потом, отчего он не женат? Ни разу его в обществе женщин не видела. Это уже факт патологический, поверь мне как врачу. С этим делом, я уже давно для себя решила, если что-то не так — ищи болезнь. Я, Любочка, человек трезвый и окружающих призываю к трезвости.
Последней фразы я уже ждала. Любит она собственную трезвость в разговоре подчеркивать. Возможно, это действительно сильное ее качество.
Я тогда Юре сказала, чтобы он Валентину Григорьевну попросил никуда не звонить, но он встал на ее сторону. Она, мол, хорошего хочет, зачем же мешать этому.
И вдруг я подумала, что лучше всего позвонить ей. Мне как раз в эту минуту разумный, спокойный и трезвый человек необходим. И даже если не подойдет Юра к телефону, то сама Валентина Григорьевна будет мне полезна.
Пока набирала номер, я на Федоровых поглядывала.
Недалеко от них дворничихин пес резвился, жуткий трус, от людей обычно так и шарахается. А здесь подбежал вприпрыжку, встал на задние лапы, дал старику почесать у себя за ухом, а потом открыл пасть и давай стариковский палец прикусывать, — собаки так выражают свое расположение.
Трубку неожиданно сняли, я узнала Валентину Григорьевну.
— Люба? — сказала она. — Подожди, дверь прикрою. Юра занимается. — Вернулась. — Ну, как дела, отчитайся!
У меня, видимо, голос дрожал, когда я ответила.
— Грустно, — после короткого молчания заключила Валентина Григорьевна. — Но не смертельно. В конце-то концов, тебе не в армию, поработаешь год.
Она что-то обдумывала.
— Пожалуй, я позову Юру. Твоя неудача будет и для него грозным предупреждением.
Опять помолчала и вдруг говорит:
— Стой на набережной, я его пришлю на десять минут. Но не больше. Живой пример действует нагляднее.
И повесила трубку.
Трезвый она, конечно, человек, но в данном случае я была ей даже благодарна. Не надеялась Юру увидеть.
Перешла дорогу, остановилась у парапета. И тут он выскочил на улицу. Огляделся, поискал меня взглядом, махнул рукой. И будто бы полетел в мою сторону. Красная рубашка трепещет на ветру, шея худая, ноги длинные, — аист! Вытянулся в струнку, вот-вот взлетит.
Подлетел, провел пальцем по лицу — это он часто делает, — поцеловал.
И тут, видимо, эти десять минут кончились. Мы еще и слова не сказали, а Валентина Григорьевна тут как тут.
— Перерыв, — говорит, — кончился. Люба получила достаточно доказательств твоего сочувствия.
Взяла Юру за ворот и вроде бы шутя подтолкнула к дому.
— Учись! — говорит. — Не захотите же вы вместе целый год на парапете сидеть?
Остались мы с ней вдвоем. Облокотились на парапет, глядим на воду. Нева в каменном мешке — шлеп-шлеп, успокаивает как-то.
— О чем думаешь, Люба?
Мама была бы неспособна вот так просто и спокойно в такую минуту.
— Как вам сказать, — говорю. — Есть у меня сомнения: может, и справедливо то, что я не попала? Не было у меня призвания.
Она покачала головой.
— Вредная мысль. Ты такое из головы выбрось. Я призвание не отрицаю, но аппетит, поверь, приходит во время еды. — Она эту фразу еще раз по-французски повторила. — Работай добросовестно, вот и все призвание, это я тебе как трезвый человек заявляю. И чем лучше ты будешь трудиться, тем значительнее уважение к тебе. А призвание в том смысле, в каком ты понимаешь, — ерунда. На голову оно не сваливается… — Она улыбнулась. — Начнешь, скажем, у нас в регистратуре работать, будешь быстро больничные листы выписывать, все тебя полюбят. Что это — призвание или талант?
Она поглядела на меня иронично, призналась:
— Я ведь когда-то на эстраде пела. Голос у меня был прелестный. Потом встретила Леонида Сергеевича, и он не захотел, чтобы я разъезжала по гастролям, ревновал. Заставил меня пойти в медицинский. Закончила. Стала работать. Больные меня раздражали, скажу честно, занялась санитарным просвещением, потом заменила как-то главного врача поликлиники — получилось. Нашли, что есть у меня административная жилка. С той поры заведую…
Она поглядела на часы, охнула:
— Пора Юру кормить! Взяла отпуск на время экзаменов. И знаешь, он поправился на два кило. Вот что значит рациональная организация труда, НОТ, как теперь называют.
Ударила меня по носу указательным пальцем, предупредила:
— Не расстраиваться, девочка! Усекла?
Я сказала бодрее:
— Усекла, Валентина Григорьевна! Спасибо.
Федоровы так и не ушли со своего места. И пес не ушел, бегал по садику, вилял хвостом.