Они будто бы меня ждали. Поднялись, как только я вернулась с набережной, и побрели к парадной.
Пес обогнал их, стал ластиться ко мне. Я перевернула его, пощекотала пузо. Он заурчал, забрыкал лапами. Мне бы такую беззаботную жизнь!
У лифта Владимир Федорович пропустил меня вперед, закрыл дверцу кабины.
— Хороший сегодня день, правда? С улицы уходить не хочется.
А старик глядит прямо в лицо, глаза тревожные, красные. И вдруг ни с того ни с сего говорит:
— Положитесь на время, девочка. Не огорчайтесь. Время лучший целитель…
Я так и втерлась в стенку.
Владимир Федорович торопливо распахнул дверь, потянул отца за рукав. Точь-в-точь как тогда.
Я нажала кнопку своего этажа и увидела сквозь решетку глаза старика.
— Счастливо! — крикнул он. — Все дело во времени!..
Мамы не было. Я доела все, что оставалось в холодильнике, прилегла на диван. Где же она? Наверное, ждет Алика, не хочет одна со мной разговаривать в такой момент. Все дело в том, что в последние месяцы мы с ней на равных стали, можно сказать — подруги.
Как-то так получилось, что о маме мне еще и рассказать не пришлось. Во-первых, мама человек бесхитростный, добрый, молодой по духу, да и внешне. Больше тридцати ей никто не дает, даже начальник отдела кадров однажды удивился, когда сосчитал, что ей тридцать девять.
В управлении сада, где она работает старшим экскурсоводом, подруг у нее полно, и все они называют друг друга «девочками». Возраст у девочек разный, от двадцати двух и выше. Работают они и бухгалтерами, и научными (вот что понять сложно) сотрудниками, и экскурсоводами. Комната у них небольшая, но в ней всегда весело и шумно.
Чего только тут не услышишь! И о любви, и о покупках, и о делах родственников. Все обсуждается серьезно и досконально, с полной заинтересованностью.
Замужних мало. Почти нет. Я знаю только директора. Впрочем, ее не учитывают. Директор — официальное лицо. При ее появлении все стихают и даже за глаза называют по имени-отчеству.
Некоторые девочки были замужем. И тогда они с детьми. Или не были. Но тоже многие с детьми. Остальные готовятся замуж — их большинство.
Мамина жизнь сложилась иначе. Она, мама, у них как бы особняком. И при желании ее можно отнести и в ту и в другую группу одновременно.
Дело в том, что вот уже девять лет мама связана с Аликом, Георгием Борисовичем Росточкиным, самыми прочными и серьезными узами. Фактически он мамин муж, а мой отчим. Все это давно поняли и признали, но…
Алик постоянно борется за свою независимость, как он говорит — за свободу, и поэтому не закрепляет отношения официально, что, конечно, огорчает маму, заставляет ее постоянно тревожиться за свое будущее. А для женщины, если я правильно понимаю маминых девочек, «будущее» имеет первостепенное значение.
Что было у мамы раньше — не знаю. Но наверняка — ничего легкого.
Отца не помню. И вообще, кроме дедушки, никто нам не помогал. Сначала мама где-то работала, а вечерами училась, а я то в круглосуточном, то в продленке.
На Алика я вначале внимания не обращала. Приходил к нам всегда тихий, застенчивый, садился к телевизору. Не очень-то он был разговорчивый в то время. А мама начинала нервничать да покрикивать на меня без всякой к тому причины. Сходи в булочную! Ставь чайник! Накрывай на стол!
Я просто поражалась — чего она вдруг?
Особенно меня в Алике возмущало то, что он всегда приходил в гости с пустыми руками, даже цветочка не принесет. Мамины девочки, Лариса и Соня, чего только не притащат, если вечер у нас хотят провести, — понимают, на всех не напасешься. А Алик войдет, улыбнется, подергает меня за нос — это жест дружеского расположения, — повесит пиджак на спинку стула и сядет к телевизору, будто бы так и нужно.
Я однажды поставила на стол кофе и говорю:
— Торта не хватает. Никто не догадается принести…
Не от жадности я это сказала, а чтобы Алика проучить. Он сразу обиделся.
Мама тут же выговорила:
— Некрасиво, Люба. Если ты торта захотела, могла купить, булочная рядом.
Но в следующий раз он все же принес пачку печенья — значит, критика подействовала.
Есть у Алика и хорошие черты. Аккуратный. Наглаженный всегда, выбритый. У него свой портной. Свой парикмахер. Свои официанты в своих столовых. Свой театральный кассир. И это не от стремления к выгоде, а от пунктуальности и постоянства. Люди, как я поняла, такую привязанность ценят.
Как-то Лариса сказала:
— В наш век таких постоянных, как Алик, мало. Он не расписывается, Анна, с тобой потому, что не может менять установившийся порядок жизни. Но раз уж ты в сфере его привязанностей — не волнуйся, никуда он деться не может. Принимай жизнь такой, как она есть. Не трепыхайся. Если присмотреться, в его системе есть гарантия прочности.