— Цыц, Мокрина, помолчи! Видать, наплела мужу лишнее. Успела! А ты, Федор, не слушай бабу. Я все выложу, как было. Раздевайся и садись к столу. Сейчас я в шинок схожу, горилки куплю…
— И без горилки горько. Не тяни! Рассказывай…
Яков тяжело опустился на лавку и, нервно потирая темные от ссадин и мозолей руки, стал сбивчиво и сердито перечислять провинности Мокрины Ивановны и шаловливые проделки Степки и Ваньки.
Федор Ксенофонтович слушал молча, и его полнейшее равнодушие ко всему рассказанному так изумило и раздосадовало Якова, что он не выдержал и перешел на крик:
— Ты чего молчишь? Для кого я душу выворачиваю? Ванька хоть глазами зыркает и губы кривит. А ты, как онемел. Ни так и ни этак…
Федор Ксенофонтович поставил сына на пол, неожиданно спросил:
— Для чего ты запруду на ручье смастерил?
— Чтобы купаться можно было. И воду носить не надо для поливки. Она сама пришла в огород. И всех разом напоила…
— Да гони ты его спать! — вмешался Яков. — Тебе что, со мной, с хозяином, и поговорить не о чем?
— Потолкуем, когда в себя придешь. А сегодня прошу запомнить главное: не смей бить моих сыновей и оскорблять жену. Всю свою злость выкладывай мне. Будем жить без ругани и драк.
…Утром Мокрина Ивановна рассказала мужу о том, что в Хмелове и в окрестных селах много пароду «прибрала» какая-то черная оспа.
— А прививку врачи вам сделали? — озабоченно спросил Федор Ксенофонтович.
— Не приезжали…
Склонив голову к правому плечу и заложив руки за спину, Федор Ксенофонтович несколько раз пересек хату, сказал:
— Собери мне что-нибудь поесть в дорогу. Поеду в больницу.
— Что ты, Федя! Только приехал и уже уходишь?
— Надо! Я скоро вернусь!
…В сельской больнице местечка Смелое Федор Федько попросил врача:
— Сделайте мне, пожалуйста, прививку против оспы.
Внимательно следя за уверенными руками врача, робко заметил:
— А ведь этакую операцию, пожалуй, и я смогу устроить. Не могли бы вы дать мне инструмент и лекарство. Я в своем Хмелове сделаю прививки…
— А какое отношение вы имеете к медицине, молодой человек? В Хмелове, как нам известно, более пяти тысяч жителей.
— Я кое-что перенял на военной службе в Петербурге. Помогал в околотке, присматривался. Да и у вас подучусь немножко. Я так прикидываю: одному вам эту окаянную оспу не одолеть. Пока вы до нас доберетесь, все село вымрет…
— Рассуждаете весьма здраво и благородно.
А знаете ли вы, что оспа — болезнь инфекционная? Вы рискуете жизнью.
— Знаю. Помру один, а спасу, может, сотни…
— У вас есть семья?
— Жена и два сына.
— Весьма похвально. В моей многолетней практике это первый случай. С удовольствием расскажу и покажу все, что знаю об эпидемии оспы…
Вернувшись в Хмелов, Федор Федько сделал противооспенную прививку жене и сыновьям Степану и Ивану. Брат Яков вначале покуражился, но, услышав, что в соседнем селе за одну ночь скончались трое, попросил:
— Щипай, хуже не будет.
Надев белую сумку с красным крестом, пошел Федор Ксенофонтович к соседям. Некоторые отказывались, опасаясь, а вдруг рука разболится и кто тогда в поле работать будет. Федор Ксенофонтович, не раздражаясь и не повышая голоса, терпеливо убеждал земляков, показывал, как зажила ранка у маленького Вани. И люди понимали: так надо, так лучше будет. Закончив прививки в Хмелове, лекарь-доброволец пошел в соседнее село.
Черная оспа была побеждена. Земляки прозвали Федора Федько Щепием — от слова «щипать» при прививке.
Федор Ксенофонтович узнал о прозвище от старшего сынишки Степки, который пожаловался, что мальчишки его дразнят: «Щепия сын, Щепия сын».
Федор Ксенофонтович улыбнулся, сказал жене:
— Теперь у нас с тобой две фамилии. Выбирай' любую.
Мокрина Ивановна пригладила растрепанные волосы сына:
— И чего расхныкался, хлопчик? Федько на селе много, а Щепий-то на всех один. Гляди, мизинок и тот над тобой смеется.
Мизинок — Ваня. Он не спеша листает страницы толстой книги, привезенной отцом в солдатском сундучке, и пытливо рассматривает картинки. Есть смешные, есть и страшные. Мальчик еще многого не понимает, а отца спросить боится: очень он устает, уходит из хаты рано утром, а возвращается поздно вечером. Под картинками есть подписи, но прочесть их Ваня еще не может, хоть все буквы уже знает. Выучил за лето. Пас гусей. В саду богатого соседа учительница показывала восьмилетнему сыну хозяина крупные буквы, называла их и просила запомнить. Плетень был редким, и Ваня все хорошо видел и слышал. Обладая хорошей зрительной памятью, он запоминал буквы быстрее невнимательного и ленивого Гриши. Однажды ученик никак не мог назвать букву «к». И Ваня решил помочь: залез на плетень и выразительно зашептал: