— Правда?
— Конечно. Ведь кроме всего… У нас так много общего.
Всполошенный Сэм Кампанья выскочил из своего кабинета и остановился рядом с Лилли, Окура протянул ему пару наушников.
— Что же я могу иметь с тобой общего, Бут? Я просто не вижу это общее, без обид.
— Ты должен видеть это. Это же так просто. Ясно как день.
— Да?
Он даже почувствовал недоверие Бута.
— Мы оба готовы отдать свои жизни за президента, — сказал Бут
Сглотнув, Хорриган посмотрел на остальных слушающих агентов. Воцарилась гробовая тишина.
— Мы оба — честные люди, способные люди, — продолжал Бут, — и нас обоих предали те люди, кому мы верили.
— Я не помню, чтобы кто-то предавал меня.
— Так было, Фрэнк! Как хотя бы насчет проклятой комиссии Уоррена? Она же признала твою деятельность совершенно несостоятельной. Хотя у них не было для этого ни малейших оснований.
Стрела острой боли буквально пронзила мозг Хор-ригана. Лилли вновь смотрела на него с симпатией, а Сэм с сожалением. Хорриган отвел глаза и уткнулся в стол, а из трубки все раздавался сумасшедший и жестокий бред.
— Они раскритиковали тебя и других агентов, — мурлыкал Бут, причудливо комбинируя в тоне сочувствие и презрение, — за то, что вы якобы выпивали в предыдущий вечер. Можно подумать, что Кеннеди был бы жив сегодня, если бы Фрэнк Хорриган в тот день улегся в кроватку в 10 часов! Почему, это же просто смешно.
— Возможно, они были правы, — сказал Хорриган совершенно искренне.
— Нет, нет, Фрэнк… это же чушь. Ты же хотел, чтобы президент ехал в крытом лимузине. Ты же умолял своего дружка… «Джек, Джек»… Я даже слышу, как ты говорил это: «Джек, ты должен позволить охране находиться впереди и по бортам твоего дурацкого лимузина!» Но нет. Он был политиком. Наш вихрастый симпатичный мальчуган.
Хорриган выстрелил глазами в Кардуччи за электронным пультом, его взгляд словно молил: «Ну когда же ты засечешь этот затраханный звонок?» Кардуччи в наушниках закивал головой, точно уверяя: «Сейчас, сейчас мы его заполучим».
— Он же не позволил тебе нормально работать, твой дружок Джек, не правда ли? Он должен был понимать. Он знал, что не был мистером Любимчиком в Техасе. Он знал, что по меньшей мере с полдюжины группировок желали его смерти. Знаешь, что я думаю, Фрэнк?
Неохотно он спросил: «Что ты думаешь, Бут?»
— Я думаю, что у него было желание смерти. Я думаю, что он хотел подохнуть, подобно своему старшему брату Джо, героически. Все старички тащились тогда от Джо. И я думаю, что Джеку было наплевать на то, что его смерть разрушит жизнь тебе… или, там, вгонит страну в смуту. Нет. Он был самовлюбленным ублюдком. Его собственная слава была его желанной, его единственной целью. А как ты думаешь, Фрэнк? Мммм?
Сердце Хорригана колотилось и готово было выскочить из грудной клетки. Он вспоминал ехидное замечание Харри Сарджента о том, что Бут умеет разбередить ему душу. Сарджент был прав, и Хорриган обязан был хранить спокойствие.
— Прекрасно, у тебя есть право на собственное мнение, Бут, — сказал он, впившись глазами в Кардуччи, а тот почти не колебля воздух, шептал: «Еще бы несколько секунд».
Лилли кусала пальцы, в ее глазах стояли слезы.
— Я думаю, это больше, чем просто мнение, Фрэнк. Тебя предали так же, как предали меня.
— Да, так кто же тогда предал тебя?
Хорриган услыхал, как Кардуччи прошептал Окуре: «Не думаю, чтобы сейчас он использовал свои примочки…»
А в ухе все также бубнил голос Бута, все тем же безжалостно бесстрастным тоном.
— Те же люди, Фрэнк. Те же самые люди, что предали тебя… они предали и меня. Это часть того, что нас связывает. Но знаешь что, Фрэнк? Я даже не сержусь, нисколько.
— Нисколько?
— Мой час еще придет, неизбежно. Вопрос в другом… Наступит ли твой?
— А кто сказал, что я жду его, Бут?
— Ты же понимаешь, о чем я? — и он захихикал в трубку. — Я думаю, что ты вляпался в дерьмо куда глубже, чем я…
Хорриган изо всех сил стиснул микрофон трубки. Он не прошептал, а скорее резко выдохнул Кардуччи:
— Сколько еще, твою мать, я должен выносить эту сволочь?
Глаза Кардуччи вспыхнули.
— Боже! — воскликнул он, и вполголоса добавил. — Он прямо через дорогу! Лафайет-парк! Задержи его!
Зал ожил. Кампанья был уже на пульте, мельком раздавая приказы, агенты набрасывали плащи, брали оружие.
— Бут? — спросил Хорриган.
Из трубки доносился столь же навязчивый, как и вкрадчивый голос Бута, долгий гудок.
Он бросил трубку на стол и ринулся к двери, пробивая себе дорогу вперед. Каблуки обрушивались на мраморный пол и наполняли эхом древний коридор. Хорриган, Д’Андреа, Лилли и два других агента друг за другом влетели в холл, едва не сбив с ног совершенно перепуганную пожилую секретаршу.