— Скажи мне, Джим, — спросил Риггс, — а чем, в сущности, занимается корпорация «Майкроспан»?
— Пит, я приехал в Лос-Анджелес не говорить о бизнесе, я приехал, чтобы встретить моего президента.
— Да, и мне не терпится представить тебя…
Вскоре Риггс и «Джеймс Карни» сидели во вращающемся зале, тридцатью пятью этажами выше центра Лос-Анджелеса, правда, почти не различимого из-за клубящегося смога. Два стола были сдвинуты вместе, и Лири сидел теперь среди других благополучных «жирных котов» — друзей президента, все, кроме Лири, активно прикладывались к выпивке и становились все веселее и сентиментальнее.
— И знаешь, в чем заключается проблема? — говорил Лири опьяневшему председателю правления компании компьютерного оборудования из Силиконовой долины. — Мы думаем о следующей финансовой четверти года, когда япошки думают о следующей четверти века…
— Плевать, — заявил председатель.
Голос, который Лири мгновенно узнал, голос Фрэнка Хорригана произнес за его спиной: «Мистер Риггс?»
Фрэнк Хорриган стоял рядом с ним! Рядом с Лири, таким же развеселым и ветреным, как и все эти пьяницы, но хорошо спрятанным от них за парадным фасадом: очками в темной оправе, черным париком, черными усами, карими контактными линзами, густым загаром и костюмом от братьев Брукс.
Риггс встал, взял выпивку со стола, и подошел к Хорригану, который отвел его немного в сторону.
— Кто этот парень? — спросил председатель.
— Агент Секретной службы, — уверенно ответил Лири, навострив уши — у него был великолепный слух, что, кстати, было отмечено в досье ЦРУ.
— Мистер Риггс, — говорил Хорриган, — насколько я понимаю, это вы устроитель обеда в честь калифорнийского фонда Победы завтра вечером?
— Совершенно верно.
— Знаете ли вы каждого приглашенного на обед?
— Что вы имеете в виду?
— Я говорю, знаете ли вы их лично?
— Конечно, да.
— Не могли бы вы посмотреть эти фото?
— Если вы настаиваете.
— Когда-нибудь видели этих людей?
Лири дрожал от возбуждения, но знал, что этого не; видит никто. Без сомнения, его фотографии были в той стопке, которую Хорриган показывал Риггсу. Возможно, там были и разные компьютерные вариации на тему его измененной внешности. Неужели среди них есть нечто похожее на Джеймса Карни?
— Он скоро узнает.
— Нет, нет, нет, — нетерпеливо говорил Риггс. — Я никогда не видел никого из этих людей. Послушайте, вчера я уже просмотрел все это с другим агентом. Я счастлив с вами сотрудничать, и я знаю, что ваши лучшие интересы искренне связаны с президентом, но, честно говоря, мы тоже пытаемся делать что-то полезное здесь.
— Да, сэр.
— И, если честно, агент Харриган…
— Хорриган
— Честно, это все начинает меня доставать. Если вы меня простите…
Лири полуобернулся и взглянул на Хорригана: тот смотрел на стол, а потом вежливо кивнул пьяному сборищу и, будто пес с поджатым хвостом, поплелся восвояси.
— Еще выпьем, Джим? — спросил Риггс и его луноподобное лицо, уже покрасневшее от спиртного, склонилось к нему.
— Нет, благодарю, — ответил Лири. — Мне еще кое-то нужно сделать у себя в номере сегодня вечером.
— Кажется, ты говорил, что приехал сюда не для дел!
— О, разумеется. Чистое удовольствие. Но, знаешь, как говорят: нет отдыха от греха.
Позднее в своем номере Лири с интересом прослушал сообщение в местных новостях об агенте Секретной службы, который, думая, что обнаружил потенциального убийцу, вырубил простого посыльного. Весь этот грустный спектакль был теперь выставлен напоказ и Богу и Миру.
— Может быть, завтра тебе не придется работать, Фрэнк. — сказал со смешком, обращаясь к телевизору, Лири. Под рубашкой, не шевеля руками, только пальцами он собирал по кусочку свой специальный пистолет: «Итак, где же вызов мне?»
Закончив, он посмотрел на часы, отметил время, понадобившееся ему на сборку, разобрал оружие и начал все заново.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Хорриган стоял у окна затемненных покоев, которые завтра вечером должны были стать домом для настоящего президента. Занавеси были открыты, и он мог созерцать ночную жизнь центра Лос-Анджелеса.
Он посмотрел репортаж в новостях и понимал, какие неприятности ожидают его, но не думал о них. Он думал о двух людях, которых знал. Двух мужей и отцов, служивших своему государству. Ими могла гордиться и гордилась страна. И оба они пали от рук убийц.