Лилли положила свою ладонь на стекло лифта и прижалась к нему, как жена заключенного в день свидания. Ее лицо излучало мучение и радость, выражение, которое он мог бы сравнить…
Они смотрели друг на друга долго-долго. Улыбались. Кивали.
— Я не могу без тебя, Лил, — думал он. — Пожалуйста, люби меня всегда.
Он нажал кнопку первого этажа, и по пути вниз ветер взъерошил его волосы, и он еще раз внимательно посмотрел на Лири, на его странную улыбку. Несостоявшийся убийца приближался вместе с крышей, а потом исчез, остался наверху: всего лишь кровавое месиво, с которым уже не Хорриган, а кто-то другой будет иметь дело, убирая грязь.
В вестибюль, Хорриган, истекающий кровью, но непокоренный, вышел из лифта сам, без посторонней помощи, хотя медики, полицейские и его друзья-агенты окружили его. Он знал, что находится в шоке, но от этого ему было не легче, и он почувствовал, что кто-то из врачей берет его под руку и ведет его.
— На этот раз мы тебя не отпустим, — говорил ему молодой врач.
— Это еще одна шутка? — спросил он.
Щелканье и вспышки фотокамер, крики, сирены — все это смешалось в его глазах и ушах, и он удивился, что еще может идти. Врачи вели его в пункт помощи, и вдруг на пути его вырос сияющий Харри Сарджент в компании с фотографами.
— Рекламный трюк! — понял Хорриган.
— Прекрасно сработано, Фрэнк, — воодушевленно и горячо лопотал Сарджент, протягивая руки. — Президент просил меня передать тебе лично, что…
— Извини, что я опять перестарался, Харри, — сказал он, минуя обе руки Сарджента и фотографов, позволив врачам увести его в палату, где он сразу же потерял сознание.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Несколько дней спустя, сойдя с трапа самолета, Хорриган с перевязанной левой рукой через ворота для прибывающих в аэропорт Даллес прошел вместе с Лилли, идущей справа и несущей обе их дорожные сумки. Они выглядели обыденно в своих свитерах и свободных брюках и не обращали внимания на возню прессы, яркие огни телевизионных установок и скороговорку репортерши, той же самой телеведущей, которая засняла на пленку его промах с тем посыльным из «Бонавентуры».
— Агент Хорриган, почему вы уходите из Секретной службы прямо накануне вашего величайшего триумфа?
Он остановился, чтобы ответить на вопрос. Зачем гнать их? В конце концов, это были его пятнадцать минут славы.
— Я ненавижу работу за столом, и я слишком стар для того, чтобы бегать рядом с лимузином. И спасибо вам, ребята, что делаете меня знаменитым. Теперь я абсолютно бесполезен для работы под прикрытием.
Еще один репортер спросил: «Каковы ваши планы?»
— Немного поиграю на пианино в баре на углу, поживу немного на пенсию, пока не женюсь на этой женщине, а затем буду жить с ней.
— Вы помолвлены?
— Это сложно, — ответил он. — И если Секретная служба знает, как делать что-то, то она держит это в секрете.
Больше он ничего не добавил.
Сэм Кампанья встретил их сразу же после того, как они миновали заслон прессы.
— Как ты себя чувствуешь, Фрэнк?
— Было хуже.
Глаза Кампаньи смеялись:
— Наконец послушался моего совета и уходишь!
— Ухожу.
— Ладно, но лучше подожди до следующей недели.
— Это почему?
— Государственный казначей приготовил для тебя кое-какие подарки и собирается их вручить: медаль Секретной службы «За Доблесть» и специальную премию Государственного казначейства.
Лилли сжала его здоровую руку. Он улыбнулся ей. Она улыбнулась ему, откровенно гордясь им. Для него это были самые высокие награды, которые можно было получить в их профессии, что и говорить, завидный венец любой карьеры.
— Ладно, а как насчет чертова президента? — грубовато спросил Хорриган. — Знаешь ли, я спасал жизнь не Государственного казначея.
Кампанья ухмыльнулся и указал пальцем через левое плечо:
— Он прислал свой лимузин, чтобы ты покатался».
— Хорошо, — согласился Хорриган. — Ты же знаешь, что я недолюбливаю общественный транспорт.
Вскоре он уже сидел на просторном заднем сидении президентского лимузина, и Лилли прижалась к нему, положив руку ему на бедро.
— Что если нам поездить по городу ночью? — спросила она. — У нас и машина, и шофер…
— Капитальное предложение, моя дорогая, — заявил он, ехидным тоном Ч.Филдса, — но давай, я сперва приму душ.
Она впервые появилась в его квартире, и для него это было потрясением. Она обнаружила картину полной разрухи, и на его предложение: «Чувствуй себя, как дома», она ответила: «Не думаю, что такое возможно».