Собственно Гробовщика с Могильщиком не особо волновала проституция, не имеющие лицензии клубы, торговцы спиртным, мелкое жульничество, воровство. Им было плевать на педерастов: если они никому не причиняли вреда, то могли педерастировать сколько душе угодно. Гробовщик с Могильщиком не считали себя арбитрами в сексуальных вопросах. Кому что нравится. Лишь бы не возникало проблем.
Если белые остолопы посещали Гарлем в поисках удовольствий, они должны были программироваться на такие неприятности, как шанс схватить триппер или риск остаться без кошелька. Гробовщик и Могильщик относились к этому спокойно. Их долг был оберегать жителей и гостей Гарлема от насилия.
Они ехали по темной улице с выключенными огнями, чтобы застать врасплох бандитов, грабителей, насильников, убийц.
Они знали, что если попробуют не допускать белых в Гарлем с наступлением темноты, то первыми на них набросятся проститутки, сводники, содержательницы публичных домов, хозяева ночных баров, большинство из которых платили дань их коллегам из полиции.
Гарлем был удивительно тих и мирен для такой душной ночи. Никаких погромов, никаких убийств. Лишь украдено несколько машин, что опять же не интересовало Гробовщика с Могильщиком, и парочка домашних скандалов с поножовщиной. Никаких причин волноваться.
— Тихая ночка, — удовлетворенно пробурчал Гробовщик, сидевший справа от водителя.
— Постучи по дереву, — откликнулся водитель, он же Могильщик, лениво держась за руль одной рукой.
— В этой жестянке нет дерева.
— А как же бейсбольная бита, которой тот тип лупил свою супругу?
— Черт, да их же теперь делают из пластика. Жаль, мы не оторвали ему башку.
— Ладно, таких вокруг хоть пруд пруди. Следующего я арестую.
— Как тебе вон тот?
Могильщик глянул перед собой и увидел, как впереди бежит человек во всем черном и в красной феске. Человек не мог заметить их приближения, но все равно бежал, словно скрываясь от погони. Пара серых брюк была переброшена через одну его руку, отчего штанины на ходу болтались в воздухе, словно они тоже бежали, причем чуть-чуть быстрее, чем тот, кто их нес.
— Ты посмотри, как несется этот парень. Словно бежит по раскаленной крыше.
— Может, задать ему пару вопросов? — осведомился Гробовщик.
— Зачем? Чтобы услышать наглую ложь? Тот белый, которому принадлежали брюки, зря их снимал.
Эд Гробовщик хмыкнул и сказал:
— Но ты же сам сказал: следующего задержим.
— А ты сказал, что ночка тихая. Пусть она и останется тихой. Подумаешь, невидаль: черный братец украл штаны у белого, который трахает где-то черную шлюху.
Они расслабились. Они были спокойны. Они не собирались гоняться за брюками белого болвана, который позволил, чтобы их у него украли. Они знали немало историй, когда белый фраер снимал брюки, вешал их на стул, оставив в кармане бумажник и входил в комнату к девке.
— Если ты отправился трахаться, самое главное — решить, где держать деньги, — изрек Гробовщик.
— Все очень просто, — сказал Могильщик. — Излишки оставляй дома.
— Чтобы на них наложила лапу старуха? Это то же самое.
Пока они балагурили, человек в красной феске скрылся из вида. Внезапно Эд буркнул.
— Тишина вся кончилась.
В тусклом свете фонаря из темноты материализовался белый с непокрытой головой. Он пытался бежать туда же, куда и негр в красной феске. Но ноги у него заплетались, словно он крепко выпил. Они отчетливо видели его ноги, потому что он был без штанов. Впрочем, и трусов на нем тоже не было, и все желающие могли полюбоваться его ягодицами, видневшимися из-под подола белой рубашки.