ПРОТИВОСТОЯНИЕ
В Москве у здания Верховного Совета милиционеров сменили безоружные цепочки солдат из дивизии им. Ф. Дзержинского. Опасаясь притока протестующих, Кремль распорядился о недопущении разжалованных избранников на телевидение. Еще специальным распоряжением президента было объявлено о том, что:
— члены распущенного ВС получают пособие в размере годовой зарплаты;
— остальным депутатам назначалось пособие в 12-кратном размере ежемесячных расходов, связанных с их депутатской деятельностью;
— властям из регионов предписывалось восстановить депутатов на те же должности, которые они занимали до избрания, либо же на любые другие равноценные должности;
— члены ВС, не желавшие покидать столицу, получали право оставить за собой служебные квартиры в Москве. (Здесь президент опоздал — Хасбулатов еще год назад провел решение о закреплении квартир за иногородними депутатами, а когда М. Молоствов заметил, что это стыдно, зампредседателя Р. Абдулатипов ответил ему: если вам стыдно, можете не брать. Из общего числа депутатов-немосквичей отказались от таких подарков только Михаил Михалыч, Борис Немцов и еще женщина-депутат с Дальнего Востока, фамилии которой я, к сожалению, не помню. Остальным было не стыдно.)
По указу за депутатами и членами их семей на два года сохранялось право на медобслуживание и санаторно-курортное лечение в тех же учреждениях, в которых они обслуживались до прекращения их полномочий. Депутатам предпенсионного возраста предоставлялось право досрочно выйти на пенсию и получать ее в размере не ниже 75 процентов (!) зарплаты.
Понятно, что все это было сделано для того, чтобы сократить число недовольных и перетянуть их на свою сторону.
Ельцин отверг идею Зорькина, депутатов и глав части регионов об аннулировании всех актов противоборствующих сторон и одновременных выборах президента и депутатов под контролем и руководством Верховного Совета. Своим указом он назначил президентские выборы через полгода после депутатских, на 12 июня следующего, 1994 года.
Но тут неожиданно по телевидению прошла информация о том, что армия протестует. Невзоровская программа «600 секунд» запустила слух о том, что офицеры военной контрразведки и управления Министерства безопасности (переименованное КГБ) по Москве и Московской области на каком-то своем закрытом собрании осудили действия Ельцина и требуют отмены последнего указа. Потом прошел слух, что с такими же требованиями выступили и десятки руководителей областных чекистских управлений. Это не подтвердилось, но и не было опровергнуто.
Кремлю пришлось выжидать, не предпринимая активных действий. Тем более что обещанные депутатам блага стали действовать. После того как выяснилось, что они распространятся лишь на тех, кто обратится за ними по месту избрания до 11 октября, а в Москве до 5 октября, из 384 членов ВС 76 дали согласие на переход в исполнительные структуры власти. Еще сотня начала переговоры на эту тему. Зал заседаний стал пустеть, и Ельцин выразил надежду на то, что наступит момент, когда там останутся только Руцкой с Хасбулатовым.
1 октября по инициативе Ельцина начались переговоры. Был подписан протокол о поэтапном снятии блокады Белого дома. На первом этапе в здание возвращалось электричество, отопление, городские телефоны, на втором — планировалось изъятие и складирование «нештатного» оружия, совместные пикеты по периметру Дома Советов.
Утром включили электричество, дали горячую воду. Результат был обратным: засевшие в Доме Советов решили, что до их победы остались считаные часы. Они отказывались от соглашения до тех пор, пока не будет снята блокада и не появится доступ на телевидение. Оружие сдавать отказались.
Стояние затягивалось, и остававшихся в Белом доме это не устраивало. Народную любовь к себе любимым, к Советам и демократии там явно переоценили. Им казалось, что если народу стало жить хуже (а ему действительно стало жить значительно хуже), то поднять его на протест, который опрокинет тех, на кого они укажут, будет нетрудно. Не знаю, может быть, они насмотрелись телерепортажей советских времен, когда, что ни день, в наших новостях можно было увидеть толпы людей в Париже, Лиссабоне или Чикаго, которые возмущались своим правительством. Да, там поводом для беспорядков могло стать повышение цены трамвайного билета, а повышение налогов или ограничение свобод какого-нибудь университета грозило правительству отставкой. Но это — там, а не в России, где веками прививался страх и трепет перед властью.