Чуда не случилось, прихожая была пуста. Я перешагнула сетку с продуктами и схватилась за черную трубку телефона. Минуту послушала гудок и опустила обратно.
Куда звонить и что сказать?
Взгляд упал на висящие над аппаратом на гвоздике ключи от машины. Я схватила брелок и снова побежала на улицу. Бежевая копейка, на которую мы копили три года и еще два отстояли в очереди в профкоме, стояла с торца дома. Капот был холодным, но я все равно открыла дверь и посидела внутри, думая то об одном, то о другом. Мысли как шарики от пинг-понга скакали туда-сюда, от паники к принудительному спокойствию.
Что могло случиться? Кирилла поставили в ночную смену? И он не предупредил меня? Не позвонил на работу или домой? Ладно, пусть, но тогда где дочь? Она не настолько мала, чтобы не остаться дома в одиночестве. Десять лет отпраздновали мороженым и тортом три дня назад в тесном семейном кругу.
Или несчастный случай? Болезнь? Что-то с Алисой и муж вызвал скорую и сейчас ходит из угла в угол в приемном покое третьей детской?
Я уже потянулась к ключам, чтобы завести двигатель и поехать в больничный городок, но заставила себя опустить руки. Моя дочь ни разу ничем не болела, ни разу ничего не ломала, даже когда свалилась с турника, на котором минут пять висела вниз головой, кривлялась, как обезьяна.
Вместо облегчения эта мысль принесла новую волну страха, от которого заломило виски. Что меня так пугало?
Пятница, половина восьмого. На лавке у подъезда не одной бабки, осень выдалась ранней, и холод разогнал всех по домам.
Я заперла машину и пошла к дому, мысленно составляя список друзей Кирилла, которых буду сейчас обзванивать. Муж мог пить пиво в сквере, а Алиска зачем-то увязалась с ним. Одно имя сменялось другим. Маринка и Олег? Лена и Ванька? Михаил и Дашка? Я споткнулась, внезапно осознав, что к каждому мужскому имени присоединяю женское. Мы дружили с семьями моих подруг, с теми, с кем я его познакомила. На память пришло только одно полузабытое — сослуживец Леха, с которым муж ходил в баню на улице Свободы, и возвращался слега нетрезвый. Стоило открыть дверь, как он подхватывал меня с порога и забрасывал на плечо, хлопая по попе. А вокруг прыгала Алиса, требуя либо вернуть маму на землю, либо поднять и ее тоже.
Я всхлипнула и поняла, что стою в подъезде, размазывая слезы по лицу. Что со мной? Откуда эта уверенность, что прежняя жизнь закончена?
Дома я бросилась к шкафу и распахнула дверцы, провела рукой по вешалкам, а потом стала выкидывать вещи с полок прямо на пол. Свитера, майки, носки, трусы. Уходя, мои муж и дочь не взяли с собой ни одного платка, ни одного носка.
От шкафа я бросилась к стенке, открыла бар, где по традиции вместо напитков хранились документы, аптечка, пара золотых цепочек, мои сережки, духи, и прочая ценная чепуха. Пальцы быстро перебирали бумажки. Мой паспорт, бордовая книжечка Кирилла, зеленая — свидетельство о рождении Алисы, голубая — сберегательная, пара двадцатипятирублевок в конверте, на черный день. Они ушли, не взяв ни одной тряпки, ни одной бумажки, даже пропуск Кирилла в пластиковом чехле валялся поверх коробки конфет, убранной «до гостей».
Девять вечера. Никто не пришел.
Я взялась за телефон и обзвонила всех кого вспомнила, всех чьи номера нашла в записной книжке мужа. Друзья встревожились, и неловко попытались меня утешить. В автомастерской не поняли, чего я от них хочу. На заводе никто не ответил. Какой-то Михаил бросил трубку едва услышал, о ком его расспрашивают. Как и неизвестная Елена, томно выдохнувшая «алло». Ни одной записи о Лехе, или Алексее не было. Я помнила его, среднего роста, среднего телосложения, да и весь какой-то средний. С короткими пегими волосами, он несколько раз подвозил мужа домой. Мне больше вспоминались рассказы Кирилла о нем, чем он сам. Возможно, у сослуживца просто нет телефона.
Частные номера сменились общественными. Я звонила в вытрезвители, травмы и морги, очень боясь услышать положительный ответ. Но не услышала, все пострадавшие были опознаны.
Полночь, пятница сменилась субботой.
В какой-то момент я забралась с ногами на диван и заорала, пряча лицо в подушку. Потому что идеи кончились, и то от чего я убегала весь вечер, предстало во всей красе, не позволяя в очередной раз отмахнуться.
Чего на самом деле не хватало в доме? Не вещей и бумажек с печатями. Кто не выбежал меня встречать в коридор? Наша семья насчитывала еще одного члена. Кошка Муська всегда появлялась в коридоре первой, всегда забиралась в опустевшую сумку и шуршала там чеками или с упоением запутывалась в авоське.