Читал с интересом письма, фотографии старые разглядывал. С удивлением узнал: у бабушки, русской по происхождению, это, оказывается, второй брак. О первом муже она упоминала редко и скупо. Но Ханс-Йорг понял: именно он ее вывез из ставшего советским Кенигсберга в 1947-м. А через год, в 1948-м, скончался.
Стало интересно, начал родителей расспрашивать. И выяснились любопытнейшие факты. Бабка-то его не просто из России, но рьяная была коммунистка и активистка. В сорок шестом году ее в Калининград по партийной линии отправили — строить в бывшем немецком городе социализм. А она возьми и влюбись — практически в классового врага.
Первый ее супруг всю жизнь работал на богатый немецкий род фон Маков. У них в Восточной Пруссии было два конезавода — в Альтхоф Рагнит (ныне Мичуринское) и Нойхоф Рагнит (ныне Котельниково). Начинал Фиде помощником садовника, со временем получил за счет хозяина образование, стал дипломированным агрономом и хранителем уникального дендропарка, который фон Маки устроили в своем имении в Альтхоф Рагнит. Каких только редких растений там не имелось — черная сосна, береза Юнга, каштан мясокрасный, тюльпанное дерево, еще какие-то удивительности — чуть не из эпохи ледникового периода.
Фон Маки покинули Кенигсберг во время Второй мировой войны. Однако Фиде с ними не уехал. Продолжал работать на том же месте — теперь в плодопитомнике совхоза «Мичуринец», который располагался на землях его бывшего хозяина.
И Ханс-Йорг заинтересовался — почему Фиде не бежал вместе со своими господами, раз был настолько к ним приближен?
В дневнике бабушки по этому поводу нашлась интересная ремарка: «Муж говорил, что остался в СССР, чтобы оберегать редкие растения, многие из которых сам культивировал. Но я подозревала, что есть и другая причина. Возможно, остаться ему велели фон Маки. Он действительно что-то оберегал. И вероятно, не только парк. Но сколько я ни пыталась узнать — выведать ничего не смогла».
Тут Ханс-Йоргу совсем любопытно стало.
Улучил момент, когда родителей дома не было, и стал искать тщательнее. Дом-то изначально как раз Фиде принадлежал, после его смерти бабка унаследовала и второго мужа сюда привела. Однако вот ведь странность. Бывший садовник бежит из советской страны, истощенной войной. И сразу по приезде покупает неплохое строение с участком. Получается, какой-никакой капиталец из СССР вывез. Интересно — свой собственный? Или рискнул с собой сокровища фон Маков прихватить?
Тогда вряд ли все на дом ушло. Что-то и сохранить мог. Ханс-Йорг вошел в азарт. Стены, полы простукивал — вдруг обнаружится тайник?
Но никаких схронов не обнаружил. И тогда подумал: садовнику, наверно, привычнее — если что прятать, то в земле.
Стал оглядывать двор — взгляд сразу уперся в красивую сосну у входа. Согласно семейной легенде, Фиде посадил ее сразу, как переехал.
Про металлоискатель Ханс-Йорг не подумал — стал копать наудачу. Начать решил со стороны востока — то бишь с России. Действительно ли Фиде специально выбирал место или банально повезло — но вскоре заступ звякнул о металл. Вынул, дрожащими руками смахнул землю со старинной шкатулки, когда-то заботливо укутанной в почти истлевшую сейчас тряпицу.
Но внутри оказалось не золото и не бриллианты — а только пожелтевшая от времени карта. Населенные пункты — писаны на кириллице. И тогда Ханс-Йорг понял: это куда лучше, чем материальные богатства.
— Там прямо крестик был? Как у Стивенсона? — в восхищении спросил Митя.
— Крестик бы очень не помешал, — вздохнул Денис. — Как и точные координаты. Но нет. Там был нарисован кружок. Диаметром в сантиметр. Впрочем, Ханс-Йорг решил: этого достаточно.
О том, что происходит на родине покойной бабки, Ханс-Йорг знал только из телевизора с газетами и представлял себе страну очень унылой, депрессивной и опасной. Во многом пропаганда оказалась права: дороги, едва от Москвы отъезжаешь, дрянь, продукты ужасные, лица у местных напряженные, настороженные. Поместье фон Маков (в Германии бы давно объявили исторической ценностью и отреставрировали за счет государства) находится в полном запустении, дом наполовину обрушился, внутри — грязь, граффити неприличные по стенам.
А вот исполнители — двое мужчин — на типичных русских совсем не походили. Ханс-Йорг почему-то ждал: будут они обращаться с ним, гражданином свободной Европы, с исключительным пиететом. Но все время казалось: наемные кладоискатели — пусть держатся вежливо — исподтишка над ним посмеиваются. И постоянно пытаются надуть.