— Копайте, — обреченно приказал немец.
Перфораторы у кладоискателей оказались свои. Дорогие. Работали они умело и споро, Амелия топталась рядом, корректировала направление.
Уже через час метровый слой бетона оказался разрушен, и оттуда извлекли старинную амфору. Но маленькую, совсем маленькую!
Тот, кто немецкого не знал, что-то разочарованно прочирикал.
Denis растерянно перевел:
— Это примерно первый-второй век. Вряд ли принадлежит фон Макам.
— Открывайте, — велел Ханс-Йорг.
И уже через минуту в недоумении разглядывал десяток серебряных монет. Неужели это все?
Он гневно обернулся к фрау. Заорал:
— Ты плохо смотрела!
Та поняла без перевода, на глазах выступили слезы. Схватила его за руку, потащила его к экрану лэптопа, тыкала лазерной указкой в экран, что-то лопотала обиженно.
— Она высококвалифицированный специалист, — тихо сказал по-немецки Denis. — Вы зря сердитесь. Тут действительно больше ничего нет.
— Значит, надо расширить территорию поисков! Плевать на деньги, я все оплачу!
Но фрау благородно отвергла его предложение о дополнительной оплате. Согласилась задержаться просто так и прошла со своим прибором по еще большему радиусу. В отличие от металлоискателя на всякие пробки или единичные монетки георадар не реагировал. Однако никакого более серьезного схрона обнаружить не удалось.
Начинало светать.
Denis печально сказал:
— Ваш родственник, вероятно, ошибся. Или подшутить решил над своими будущими наследниками.
Напарник его что-то сердито буркнул по-русски.
— Что он сказал? — потребовал Ханс-Йорг.
Denis в смущении перевел: яйца надо вырывать за подобные шуточки.
— Это точно. Вырывать надо, — ледяным тоном ответствовал немец. — Только я пока не понял кому.
— А римские денарии — это деньги? — с интересом спросил Митя.
— Да. Монеты первого-второго века. С портретами императоров Августа и Нерона.
— Но это ведь очень здорово!
— Да, — кисло улыбнулся Богатов. — Монетка продается за три тысячи рублей, если постараться — можно за десять или даже двадцать. Но Ханс-Йорг совсем на другое рассчитывал. Фон Маки богатейшие люди были. А десять денариев — это, вероятно, заначка какого-то мелкого торговца янтарем. Калининградская область всегда им славилась. Племена эстиев, которые здесь тогда обитали, продавали солнечный камень римским купцам. Да, безусловная историческая ценность, но практической пользы никакой.
— Все равно интересно. А у тебя хоть одной случайно не осталось?
— Есть, — улыбнулся Денис.
Достал из кармана, продемонстрировал серебряный кругляшок с гордым профилем императора.
— И ей действительно две тысячи лет? — благоговейно спросил Митя.
— Точняк. Возьми себе. Будет талисман. Но если захочешь продать, на «Авито» не выставляй. Ищи коллекционера — больше дадут.
— Дядь Денис, как я могу продать талисман? — возмутился мальчик.
А Таня — она тоже слушала рассказ с интересом — резюмировала:
— Но вообще, конечно, обидно: рассчитывать на сокровища фон Маков, а найти мелкие монетки.
— Думаю, дедуля Ханс-Йорга сам при депортации вывез то, что безусловную ценность представляло. На эти деньги и дом сразу купил в Германии.
— Но зачем тогда карту закапывать? — пробормотал Митя.
— Я так считаю, для детей будущих, — пожал плечами Денис. — Их думал развлечь — поиском клада.
— Да, я бы не отказался такие денарии найти! — мечтательно сказал мальчик.
— Можем как-нибудь поехать в экспедицию. С моим приятелем. Он профессиональный кладоискатель, что-нибудь точно да обнаружим. Танюшка, ты с нами?
Митя взглянул умоляюще, и Садовникова кивнула:
— Звучит заманчиво.
Митя просиял. Спросил искательно:
— Может, вы окончательно помиритесь? Не только в отпуске, а… навсегда?
— Нереально, — фыркнула Садовникова. — Скоро у тебя школа начнется, у меня работа. А Денис — как только в доме в семь утра звонит будильник — сразу обращается из милашки в монстра. Так что давай он у тебя будет папа для каникул.
Митиного родного отца Максима Таня невзлюбила с первого взгляда. У человека жена в коме, семилетний ребенок переживает, что остался без мамы, а «любящий муж» сына никак не поддерживает, в доме бардак, да еще с ней пытался флиртовать с первой встречи. Ну а дальше — совсем за гранью. Именно Максим принял решение отключить жену от аппаратов жизнеобеспечения[7]. А когда Митя остался сиротой, охотно скинул его Садовниковой под опеку.