Однажды налетела с востока шумящая волна чужинских воинов. Были они дикие, безжалостные, безумные. Черные глаза в узких щелях век светились мужеством и жестокостью, на широких бронзовых лицах никогда не появлялась улыбка. Конь, меч, аркан, праща, лук со стрелами и мохнатая накидка - больше ничего не было во владении каждого зайды. Еду они забирали в порабощенных, плена не признавали, всех рубили к ноге - от мала до велика, оставляли самих юношей, чтобы пополнить свое войско, и то лишь в случае безоговорочного согласия отречься от себя и принять закон вечного уничтожения и похода. Что их вело, куда, зачем - этого не ведали, и они сами, как ни знает стрела, куда направила ее могучая рука воина.
Дымные знаки предупредили яровитов о нападении, лавы воинов сплотились за деревянными заборами Витича, но в этот раз не помогло городище, ни встретили, ни мужество защитников. Враги лезли на стены, словно дикие коты, пренебрегая жизнью, презирая смерть, рубились из яровитами свирепо, брызгая желтой слюной, и, даже умирая в смертельных судорогах, скрежетали зубами, испепеляя ненавистными взглядами своих противников.
Витич пал под ужасающим ударом. Заборола, башни, жилье яровитов полыхали неистовствующими факелами. Все защитники городища были перебиты, детей, женщин и старых дедов победители бросали в костер, а отобрали для себя лишь из двадцать юношей, между ними и молодого Корня.
Их посадили на коней, привязав ноги к стременам. День и ночь направлялись на запад. На второй вечер стали лагерем, зажгли очаги, юношей яровитских развязали, дали каждому по ломтю рысьего мяса. Ребята отворачивались, мясо воняло, их выворачивало, однако враги, грозно скалясь, силой запихивали им в рты кровавое месиво, вынуждали глотать. Несколько ребят не выдержали, набросились на своих мучителей и упали под ударами ножей. Корень выдержал, стал зол и ярый. Понял, что это единственный выход - остаться живым, вырваться из дикого кольца врагов. Кочевникам понравился могучий, широкоплечий юноша. Вскоре его взял под свою руку один из вождей на имя Кара-тай. Во время нападений на поселки и городища Корень был всегда рядом Кара-тая, удивляясь его ярости, безумству и рвению. И казалось Корню, нет в мире силы, которая бы остановила чужинскую кровавую орду восточных разбойников.
Однажды вечером, когда воины, утомленные целодневным боем и резней, зажгли в горной долине костер, Корень спросил Кара-тая:
- Где распрягут боевых коней воины Кара-тая? Долго ли еще будет длиться поход?
Кара-тай пораженно глянул на юношу, будто удивленный его многословностью, немного помолчал, обгрызая мосол недавно подстреленного зубра, потом, блеснув темно-карими глазами, рявкнул:
- Наши мечи - то стрелы Большого Змея Горы. Разве нам думать о том, где окончится их полет? Пока есть кони - вперед! Пока есть сила - вперед! Пока мечи остры - вперед! Пока есть башни, которые можно взять штурмом, - вперед!
- Зачем? - не сдержался Корень.
- О ничтожное создание! - грозно крикнул Кара-тай, швырнув далеко в ночные сумерки обгрызенную кость. - О чем ты спрашиваешь меня? Спрашивает ли орел, почему он хватает косулю? Спрашивает ли дуб, почему он растет там, а не где-либо? Удивляется ли гадюка, почему у нее яд в сожалении? Каждый действует так, как будет велеть Большой Змей Горы. Наши мечи - его, наши кони - его, наши сердце - его! Мне радостно смотреть в умирающие глаза врага, и нет более счастливого времени, как то, когда земля стонет от ужаса под копытами наших боевых коней!
Кара-тай дрожал от возбуждения, и его товарищи скрежетали зубами, а на лицах у них даже не прорезывалась улыбка, и для Корня это было страшнее всего. Он понял, что такая сила, как болезнь: она должна исчезнуть, не быть, а стать чем-то другим она не может.
Далеко за высокими Альпами орды восточных заброд встретились с легионами Рима. В жестоком бое, который длился два дня и три ночи, легли все ордынцы. Ни один не сдался в плен. А когда на них кучами наваливались легионеры, они короткими мечами прокалывали себе шеи и падали на землю, плюясь кровавой слюной на врагов.