- Чего ему надо? - удивился яровит - такому сильному?
- Власти - сурово прочеканил Род - над миром, над зорями, над людьми. Он ненавидит свободу, потому что не нашел ее в своем сердце.
- Почему же не уничтожите его? Зачем оставляете жить?
- Мы никого не уничтожаем, дитя - укоризненно отозвалась Лада - да и что можно уничтожить? Исчезнет один враг, на его место родятся другие, еще более жестокие. То черное семя пускает побег в сердце человека. Слышишь?
- Слышу, матушка. Он приказал мне забыть о звездных братьях.
- Ты не забудешь. И не забудут твои дети. И внуки ваши понесут весть о нас, о свободе. И то слово полетит до тех времен, когда у людей вырастут солнечные крылья, когда исчезнет страх всех богов. Радуйтесь, дети, мы над славянским краем. Вы заслужили то, чтобы земные пути стали короче.
Зореслав, обняв побратимов, смотрел вниз, туда, где между тучами плыли в солнечном мареве поля, леса и голубые озера.
- Не поверят. Ни за что не поверят - бормотал Зореслав, сдерживая слезы трогания и счастья.
- Дети поверят - прошептала Лада за спиной юноши - Любимая поверит. Слышишь? Когда наступит пора важнейшего решения, скажи детям... им принадлежит последнее слово.
- Славута - глухо сказал Дуб - мы еще увидим рыцарей, вольную твердыню. Неужели это правда?
Род и Лада смотрели на тронутых юношей, переглядывались, а в прекрасных неземных глазах колыхалась нежность, любовь и какая-то непостижимая печаль.
Тучи расступились, открыв широкие луга, пространство наполненного до края Славуты. Весенние воды искрились под солнцем, ткали на протяжении реки огнистый ковер, будто готовя торжественную встречу сыновьям, которые возвращались из далеких странствий.
Пробуждение
Побратимы пробирались темным лессом, осторожно оглядываясь. Дикая тропа вела их глубоким оврагом все ниже и ниже, к Медвежьей Долине. Ветрограй посмотрел вверх, на синее небо, которое выглядывало между верховьем дубов, и засмеялся.
- Не верится. Только что были в сказке. Как будто сон.
- Тогда мы втроем спали - пошутил Зореслав.
Медвежья Долина встретила их тишиной и мраком. Землянка и кошара заросли сорняками. Камышовая крыша провалилась, в дырах чирикали воробьи. Предчувствуя нехорошее, яровит негромко позвал:
- Отче!
Птицы смолкли, сыпнули наутек. Никто не отзывался.
- Отченька, Корень! - закричал взволнованно Зореслав.
Долиной покатилось эхо. Дуб подступил к побратиму, успокаивающе положил ладонь на плечо.
- Не кричи. Разве не видишь - здесь давно не живут.
- Неужели умер? - болезненно простонал юноша.
- Может, переселился - отозвался Ветрограй - Надо узнать в городище.
- Нет, в городище мы сразу не пойдем. Должен найти отца. Кто знает, что случилось за эти два лета?
Зореслав, согнувшись, ступил в землянку. По трухлым стенам полз бледный побег, по полу прыгали рябые жабы. Но в жилье не было ничего из домашней утвари. В душе яровита зародилось неясное подозрение. Он выглянул на улицу, позвал друзей:
- Поищем на той стороне Славуты. Там у моего батеньки были кошары и потайные курени. Может он спрятался от царских прихвостней.
Побратимы спустились к Славуте, долго ходили над берегом, продираясь сквозь затопленные заросли. Наконец нашли древнюю долбленую лодку и весло в ней.
Река весело подхватила их и понесла на ту сторону. Весенние воды покрыли луга, везде бурлило мощное течение, вплоть до синей стены леса. Лодку сносило, яровит старательно выгребал против потока.
Плыли долго, пока солнце не начало склоняться до полудня. Зореслав заволок лодку между толстые стволы ольх, осторожно оглядываясь, рассматривал какие-то знаки на деревьях. Пристали к песчаной круче, на ней кудрявились пышные сосны.
- Уже недалеко - скупо сказал Зореслав.
Они вытянули лодки на берег и пошли низиной, между высокой порослью папоротника, пока не внезапно не вышли на широкую украшенную цветами опушку, где полыхал высокий костер. Их заметили, закричали, несколько воинов с копьями наготове ринулись навстречу. Но быстрее них метнулась к побратимам прыткая, как олениха, девушка. Она обняла Зореслава за шею, задохнувшись от радости, не могла сказать и слова, лишь смотрела то на любимого, то на его побратимов, не веря собственным глазам.
Дружинники кричали что-то приветственное, а от костра шел Корень, степенно вытирая скупые слезы. И только старый Боян не двигался с места, сидя на камне у костра, перебирая струны гусель, будто прислушивался к неслышной мелодии радости, и утешительно шептал: