К о з л о в с к и й. Нет, я догадался, я сообщил. Вы обо мне слишком плохо думаете.
В а с и н. Ну, простите, — если так, то это хорошо.
Входят к а р а у л ь н ы й н а ч а л ь н и к и к р а с н о а р м е е ц.
Товарищ сержант, смените часового. Тут, очевидно, кто-то подплывал к берегу. Я слышал всплески, а он ничего не слышал — проспал, и арестуйте.
К а р а у л ь н ы й н а ч а л ь н и к. Есть, товарищ майор.
В а с и н. Я взял у вас в караульном помещении карабин, возьмите его обратно. (Козловскому.) Ну, скорей. (Взглянув на часы.) До рассвета осталось три часа, пошевеливайтесь!
Васин и Козловский скрываются.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Штаб Сафонова. Ночь. За столом, очевидно, после ужина, Г л о б а, П а н и н, л е й т е н а н т. Ш у р а убирает со стола. Глоба мурлычет себе под нос. Молчание. Лейтенант, вынув из кармана гимнастерки фотографию, разглядывает ее.
Г л о б а. Это что у тебя?
Л е й т е н а н т. Девушка.
Г л о б а. А ну дай.
Все молча, по очереди смотрят на карточку.
Интересная из себя. (Передает Панину.)
П а н и н. Да, красивая. (Отдает лейтенанту.)
Л е й т е н а н т. Полгода не видел. Забыла уже, наверно.
Г л о б а. Дай-ка! (Смотрит еще раз. Отдает карточку.) Нет, не забыла.
Л е й т е н а н т. Не забыла?
Г л о б а. Факт. Очень симпатичная девица. Полное доверие у меня лично вызывает. Не забыла. Ты и беспокоиться брось.
Л е й т е н а н т (смотрит на карточку, Панину). А у вас есть, товарищ старший политрук?
П а н и н. У меня? Где-то есть.
Л е й т е н а н т. Показали бы.
П а н и н. Далеко где-то.
Л е й т е н а н т. Показали бы.
П а н и н (роется в карманах, вынимает карточку). Измялась вся.
Л е й т е н а н т (смотрит). Ишь какая! (Перевертывает.) Простите, тут письмо… Я случайно…
П а н и н. Ничего, тут ничего особенного не написано.
Л е й т е н а н т. А глаза какие! Эта — ждет! Эта непременно ждет…
Входит С а ф о н о в.
С а ф о н о в (отряхиваясь). Первый снег пошел. (Пауза.) Что, дом вспомнить потянуло? Далеко теперь твой дом, а, писатель?
П а н и н. Далеко.
С а ф о н о в. Глоба, а твоя где фотография, не вижу.
Ш у р а. А ему по его характеру целый альбом нужно возить.
Г л о б а. Вот это уж неверно, Шурочка. Человек я, правда, холостой, но чтобы целый альбом возить, — это нет. Если возить фотографию, так это уж надо одну какую-нибудь, чтобы сердце билось при взгляде, — например, хотя бы вашу. Но вы же мне не подарите?
Ш у р а. Нет, не подарю.
Г л о б а. Ну, вот видишь. Хотя у капитана, впрочем, тоже нет фотографии. То есть она могла бы тут с ним рядом сидеть, да он все отсылает ее от себя.
С а ф о н о в. Ты не трогай этого. Знаешь же, что больше некого…
Г л о б а. А хотя бы меня.
С а ф о н о в. Твое время еще придет. Я тебя на крайний случай держу.
Г л о б а. Это на какой же такой крайний случай?
С а ф о н о в. Крайний случай? А вот если пропадет она, ты и пойдешь.
Молчание.
Теперь еще отсидеться два дня — и порядок. (Панину.) И придется тебе, начальник особого, сдать свои дела и опять в писатели податься.
П а н и н. Да, в газете уже, наверное, думают, что пропал их собственный корреспондент…
Быстро входит В а с и н, за ним К о з л о в с к и й.
В а с и н. Товарищ капитан, переправилась Анощенко?
С а ф о н о в (взглянув на часы). При мне нет, но сейчас уже, должно быть… А что?
В а с и н. Где, у Южной балки?
С а ф о н о в. Да, а что?
В а с и н. Товарищ лейтенант, соедините со второй ротой! Быстро!
Козловский, стоящий рядом с Васиным, выхватывает револьвер, но Васин, очевидно незаметно следивший за ним, поворачивается, легким движением перехватывает его руку и вывертывает ее. Револьвер падает.