В а л я. Ага.
М а р ф а П е т р о в н а. Что ты мне все «ага» да «ага», как басурманка. Ты скажи: «Спасибо, тетенька, премного благодарна, налейте мне чаю».
В а л я. Спасибо, тетенька, налейте чаю.
М а р ф а П е т р о в н а. Вот то-то.
Далекие выстрелы.
Опять стреляют. (Пауза.) Скажи-ка, девушка, а вот ко мне тут мужчина от вас являлся, про сына говорил, привет передавал. Ну, это, конечно, прочих дел не считая. Где тот мужчина: цел или нет?
В а л я. Его вчера в бою убили. Потому меня и послали.
М а р ф а П е т р о в н а. Да, видный был. А ты что, девушка, через лиман вплавь, что ли?
В а л я. Вплавь. (Пауза.) Когда он придет, а?
М а р ф а П е т р о в н а. Придет в свое время. Сейчас на улицах все патрули ихние топают. Вот оттопают, пойдут свой кофий пить, тут он и придет как раз. Человек он такой, аккуратист.
В а л я. Как его звать-то?
М а р ф а П е т р о в н а. Как раньше звали, не помню, а теперь Василием зовут. Теперь всех у нас так зовут: кого Василием, кого Иваном…
В а л я. Я ведь тут раньше шофером у председателя горсовета работала, так что я многих знаю.
М а р ф а П е т р о в н а. Шофером? Ну, тогда, может, и знаешь. Он, говорят, до немцев известный человек был в городе.
В а л я. Кто — он?
М а р ф а П е т р о в н а. Да Василий.
За окном близкий выстрел.
Вон, опять бьют… А ты говоришь, почему не идет. Придет в свое время. Ты лучше чайку попей.
В а л я. Ой, дайте.
М а р ф а П е т р о в н а (наливает чай). Ишь какая. Пришла, целый кувшин воды сразу, а теперь чаю.
В а л я. Да ведь нет у нас там воды. Водокачку взорвали. Стакан на день, хоть из лимана соленую пей!
М а р ф а П е т р о в н а. Да… времена. (Пауза.) Ну, а сын-то живой, что ли? Все командует у вас там?
В а л я. Командует. Он вам передавал поклон низкий. (Замечает карточку на стене.) А это что, он?
М а р ф а П е т р о в н а. Он. Да ты на карточку не гляди. Он не так чтобы интересный из себя, но зато орел парень.
В а л я. Его у нас любят все.
М а р ф а П е т р о в н а. Это у него сыздетства. Он отродясь заводилой был.
В а л я. И маленький когда был — тоже?
М а р ф а П е т р о в н а. Ох, не приведи господи. Только ко мне и ходили с жалостями на него. Ну, а я говорю: лови. Поймаешь — уши надеру, а не поймаешь, — значит, ушел, его счастье. (Задумчиво.) А ты что это интересуешься, девушка?
В а л я. Так просто.
М а р ф а П е т р о в н а. А-а. А то я подумала…
В а л я. Что подумали?
М а р ф а П е т р о в н а. Может, любовь у вас…
В а л я. Нет, он только шутить любит. У меня, говорит, мой шофер вместо невесты. Меня невестой объявил. Все невеста да невеста.
М а р ф а П е т р о в н а. Я не против, а только не время сейчас в невестах-то сидеть. Сегодня невеста, а завтра вдова. Так женой и не будешь.
В а л я. Так «невеста» — это ж он в шутку.
М а р ф а П е т р о в н а. Ну, если в шутку. (Пауза.) Сейчас жизнь такая — мало в ней шуток. Ты хоть глазком-то глянула, когда немцы были?
В а л я. Нет, я только голоса слышала. Я шевельнуться боялась.
М а р ф а П е т р о в н а. По-русски говорил — это с ними Козловский был. Нездешний человек и подлый. Они его из Николаева привезли. А это, я считаю, хорошая примета, что привезли, потому что, значит, подлецов им в каждом городе не хватает. Одних и тех же из города в город возить приходится. (Прислушивается, потом смотрит на стенные часы-ходики.) Ну, вот теперь они кофий пьют. Это ежели уж нагрянут теперь, то, значит, бог попустил! (Не сходя с места, говорит.) Василий?
Молчание.
А Василий?
Валя невольно смотрит на дверь.
М а р ф а П е т р о в н а. Василий?
Из-за занавески, в дверях соседней комнаты, потягиваясь, показывается б о р о д а т ы й м у ж ч и н а.
М о р о з о в. Ой, Марфа Петровна, и вздремнул я крепко.
М а р ф а П е т р о в н а. Даже немцы не побудили?
М о р о з о в. Нет, на немцев у меня свое чутье, а как вы с девушкой журчать стали, так я опять заснул, — думаю, пускай поговорят. (Жмурясь от света, садится.) Ох, и темно же у тебя в подполье!
В а л я (внимательно всматривается в него и вдруг всплескивает руками). Сергей Иванович!
М о р о з о в. Я вам, товарищ водитель, не Сергей Иванович, а Василий. Ясно?