Природу стукача, в принципе, понять несложно. И были они всегда и во все времена. Каждый такой стукач преследует, конечно же, свой — личный, корыстный интерес. В основном это выслуживание перед непосредственным командиром (начальником) для скорейшего осуществления того самого корыстного интереса. Например — продвижения по службе, поощрения в виде увольнительной или ради «устранения с дороги» своих оппонентов. А иногда и то и другое вместе.
Стукачей используют не только в армии, но и на гражданке. Думаю, что в любом офисе, конторе или банке они тоже есть. Не брезгуют ими и менты. Называя их вежливо — внештатными осведомителями.
Стилету такие люди, конечно же, тоже были нужны. Нужны хотя бы по причине того, что бы знать, что «твориться» внутри самой роты?
Поэтому вычислить, кто стуканул, вернее «доложил» ему о нашем разговоре в машине, мне было не трудно. Вариантов было два — либо Корж, либо сам Нарва. Впрочем, лично для меня, это было не столь важно. Главное, что инфа «оперативно» уже дошла до него.
В караулы, наряды и ГБР мы заступали, как правило, по четвёркам. В моей четвёрке тогда были: Михалыч, Я, Москаль и Корж. Плюс, для усиления вечером к нам добавлялись бойцы из других подразделений. Поэтому, когда Стилет приехал, народу было уже предостаточно и мой с ним разговор слышали практически все. Общались мы в помещении, где принимали пищу. Оно располагалось сразу возле тумбочки дневального, напротив кухни. Удобно усевшись в кресло. Стилет решил завязать со мной диалог.
— Тавр, у меня разговор к тебе есть, — обращается он ко мне.
— Разговор говоришь? Ну, раз такое дело, давай поговорим, — отвечаю я ему, мешая маленькой ложкой сахар в своей кружке с чаем.
— До меня дошли слухи, что ты кое с чём не согласен.
— Смотря, что ты имеешь ввиду? — говорю я, садясь на стул. Я много с чем не согласен. Например, с тем, что там война, а мы тут сидим — ж…пу греем.
— Мы не греем. Мы выполняем возложенные на нас «особые задачи», — парирует Стилет.
— Да, я понимаю, что эти задачи очень важные и очень особые. Так ты об этом хотел поговорить со мной? — спрашиваю я его, делая глоток чая.
— Нет, не об этом.
— А о чём?
— О том, что ты не согласен по поводу того, как должен вести себя боец во время зачистки.
— О как. Даже так. Интересно, кого и как ты собираешься там зачищать?
— Ты прекрасно знаешь, кого? Идёт наступление. Скоро мы там тоже будем задействованы. Там полно укропов и бандерлогов, которые подлежат утилизации.
— Командир, я в курсе, что там полно укров. Но там и русских немало. Или мы их тоже будем утилизировать?
— Тавр, а что ты предлагаешь с ними делать? Они находятся на вражеской территории. И уже давно. Все русские, кто хотел свалить, уже давно свалили. А если кто остался, то это их проблемы.
— Стилет, ты сам понял, что сейчас сказал? То есть мы, по-твоему, идём их не освобождать, а карать. Мы каратели, так? Лично я сюда не для этого приехал.
— А откуда ты. Тавр, знаешь, кем были местные при укропах? Может, среди них есть бабы-снайпера или те, кто сдавали наших в Славянске в СБУ. И откуда у тебя может быть уверенность, что они нам не начнут стрелять в спину, когда мы к ним зайдём?
— Ахринеть. То есть ты предлагаешь нам в них вначале стрелять, а потом уже спрашивать, кем они были при укропах, так? Чем тогда мы отличаемся от тех же бандеровцев, что мародёрят и беспределом занимаются на оккупированных территориях? Ответь мне и всем здесь присутствующим.
Я оборачиваюсь и понимаю, что весь наш разговор собралась послушать уже вся «избушка». Кроме тех, что остались «на воротах».
Поняв, что разговор зашёл слишком далеко. Стилет решает его закончить.
— Ладно, Тавр, мне с тобой всё понятно. Давай закончим. После поговорим.
— Не вопрос. Давай. Тем более, что с тобой мне тоже всё понятно, — отвечаю я. Допиваю свой чай и выхожу курить во двор.
Закуривая тоже сигарету, ко мне подходит Михалыч.
— Тавр, ну вот чего ты завёлся?
— Михалыч, ты же сам всё слышал.
— Да, слышал. Не обращай внимание. Это всё «стилетовские понты».
— Да похрен мне на его понты. Я сюда не карать приехал, а освобождать.
— Я тоже. И в этом я с тобой согласен. Так что давай успокоимся.