Иштар сидела за столом, глядя в ноутбук. На ней было что-то черное, дорогое, а на шее и запястьях блестели украшения. Как-то не в духе времени. Звякнув браслетами, Иштар повернулась и скрестила руки на груди.
— И кто это у нас? — насмешливо спросила она.
— Аи, Зоина ученица. Пришла порадоваться вашим успехам. У вас же есть успехи?
Иштар с интересом смотрела на меня.
— Допустим. И что?
— У вас много последовательниц… Дженни можете вычеркнуть. Все равно она уже все забыла.
— Чем она тебе помешала?
— Едва не испортила жизнь моему другу. А я такого не люблю. Так что давайте теперь без нее.
— А то что? — подняла бровь Иштар.
— Например, налоговая заинтересуется? — предположила я.
Иштар расхохоталась так, что люстра зазвенела.
— Или вдруг раскроется тайна вашей личности?
— Я вообще-то богиня, — Иштар взяла со стола зеркало и поправила прическу. — Меня все знают.
— Нет, не богиня, — твердо сказала я.
Иштар подняла брови.
— Это еще почему?
— В закрытых базах данных есть информация о поединке Немезиды и Иштар. Вы не знали? Немезида курировала законы, пробивала запрет проституции. Иштар такое стерпеть не могла, вызвала ее на поединок и погибла. Точнее, утратила силу и исчезла.
Иштар поперхнулась заготовленной колкостью.
— Да, — сочувственно сказала я. — Чего только не узнаешь, если есть грамотный специалист.
Взгляд Иштар потемнел, но она уже взяла себя в руки. Быстро.
— И кто же я?
— Не знаю. Но я обязательно узнаю, — ласково сказала я и вышла.
Как я ее, а? Ведьмы так не могут.
Глава 6. Соблазн
Перун — бог-громовержец, отвечающий за порядок в мире людей, за смену времен года и мужскую силу. Впервые упоминается в летописях VI века. Во времена князя Владимира возглавлял список богов. Существовали ритуалы поклонения Перуну, на которых проходила инициация юношей: они должны были доказать, что достойны называться мужчинами. Символами бога были дуб, огонь, стрела, меч. Из животных — конь и лесной бык. Цветок Перуна — ирис, который в Болгарии до сих пор зовут «перуникой».
Нейл Тейман, «Сравнительная теология», 1964.
Мужчины собирались на краю деревни под вечер. Смеялись, несли с собой лопаты, копья, факелы, бутылки с хмельным. Иван прибежал последним, и все отправились в лес. Шли долго, до самого Великого дуба, который рос посреди леса, поднимаясь выше остальных деревьев. Стали готовиться. Кто-то рыл яму, кто-то зажигал огонь в глиняных плошках. Соревновались молодые, а старшие пришли судить.
— Начнем! — рявкнул староста и сунул факел в груду хвороста, который вспыхнул и осветила поляну. — Проверим крепость тела!
Мужики вокруг закричали:
— И силу духа!
Иван разминал плечи, махал руками, приседал. Первое испытание — ловкость. Юноши по очереди, взяв деревянный меч, вставали в яму. Каждого до пояса засыпали землей и по команде бросали в него копья, а он отбивал мечом. Проверку не пройдешь — дальше не пустят, жди следующего года. Иван справился и, пока ждал остальных, переводил дух и слушал лес. Где-то рядом ухала сова, радуясь потехе. Все справились.
Вторым этапом был бой на кулаках. Равное количество соперников вставали друг напротив друга, и схватка продолжалась, пока не свалишься. Ивану достался крепкий, жесткий боец. Сначала они были на равных, но уже скоро, хоть Иван и двигался быстрее, дыхание стало сбиваться, руки — соскальзывать, а кровь из ссадины на лбу мешала смотреть. Оба парня крепко стояли на ногах, но один миг определил все: противник допустил ошибку, открылся и получил такой удар в грудь, что не удержался, упал. Иван стер кровь с лица и огляделся. Половина выстояла, остальные лежали на земле.
Третьим испытанием была стойкость. Иван поежился и потер лоб — это было хуже всего. Угли из плошек высыпали дорожкой: попробуй, пройди босиком, удержись от криков. Мужики вокруг шумели, подбадривая. Стиснув зубы, не изменившись в лице, Иван пробежал по углям и сошел на прохладную траву. Мужики кричали, хлопали его по плечам. Пока бежали остальные (кто — охая, кто — шипя от боли), он украдкой осмотрел ноги. Ничего. Покраснели только.
До конца дошли двое, Иван да Василь. Каждому надели на голову дубовый венец и началась пирушка: семейные достали из сумок пироги с мясом и луком, хмельное текло рекой, пели песни. У корней дуба оставляли кусочки мяса и хлеба. Василь жевал пирог и недобро поглядывал на соперника. Вечно у них так: где один — там и другой, в чем один хорош, в том и другой. Иван надеялся, что он все-таки чуть-чуть лучше. По крайней мере, в глазах Марены.