Володя замолчал, потом, все ещё не глядя на Гэбэ, продолжал:
— Тут я ему сказал: «Тогда возьми мои часы и не потеряй. Ищи в радиусе не более полкилометра от этих груш. Сейчас половина одиннадцатого. Раньше двух меня не буди». И я лёг и тут же уснул… Когда я проснулся, солнце стояло высоко и жарило мне прямо в лоб. Я сел и увидел примятую камешком записку. К ней английской булавкой были приколоты мои часы. Вот она… — И Володя вынул из кармана записку.
Гэбэ взял её и при свете костра прочитал вслух:
— «Володя, ты не ругай меня. Я пошёл искать селище. Я лгать Гэбэ не буду. И вообще я не лгу. Взял меньшую долю еды, так как ты больше меня. Если приду раньше, про тебя ничего не скажу. Ушёл от тебя, и всё. Не беспокойся. Я не собьюсь. Лёва».
Володя продолжал рассказывать:
— Я вскочил и стал бегать по разным направлениям и изо всех сил звать его… Никакого ответа! Я знал, что мне попадёт за всё и за Лёву, и пошёл искать селище… Ничего не нашёл… Я был уверен, что Лёва уже давно в лагере… — чуть слышно закончил свой рассказ Володя.
Снова наступило тягостное молчание.
Я первая прервала его, высказав давно мучившую меня мысль:
— Может, Лёва попал где-нибудь в болото и его затянула трясина?
— А может, он пошёл через лес и на него накинулись волки? — спросил Павел, и голос у него дрогнул.
— В болото он попасть не мог, — ответил Ростислав, то снимая очки, то снова надевая их. — Это засушливая степная область. Лес находится в противоположной стороне от его маршрута. Он это знал и лесом никак не мог пойти.
— Я боюсь думать об одном, боюсь только одного — что Лёва сбился с маршрута, вышел в темноте на дорогу и… попал под машину, — глухо сказал Гэбэ. Его щёки ввалились за эту ночь, и вокруг глаз появились тёмные круги.
С Володей никто не разговаривал. Он стоял в одиночестве неподалёку от костра и не отрываясь смотрел на дорогу. Он услышал последние слова Гэбэ, весь передёрнулся и подошёл к нему поближе.
— Подождём ещё три часа, — не глядя на него, сказал наш начальник, — и в шесть утра поедем в Алчедар. Потом в районный центр, в милицию и объедем все больницы. Если Лёву не найдём, попросим дать нам людей и прочешем весь район.
Вскоре небо начало очищаться. Побледневшая перед рассветом луна заглянула к нам в лагерь. И вдруг ночную тишину нарушил возглас Володи:
— Георгий Борисович! Почему вы молчите? Лучше ударьте меня!
Гэбэ молча долго и внимательно смотрел на Володю.
— Что толку, если я тебя ударю? — с горечью, словно в раздумье, проговорил наш начальник. — От этого у тебя не проснётся совесть, не изменится отношение к людям, не появится уважение к труду. Что толку? Ты способный человек и не раз говорил мне, что археология для тебя — всё. Ты будущий археолог. Ты, так же как и я, знаешь задачу и цель нашей работы в Приднестровье… — Гэбэ закурил и встал. — И то, что мы имеем уже неопровержимые доказательства, — снова медленно заговорил он, — что города славян-тиверцев существовали… А ты считаешь, видимо, что это тоже нам приснилось! Ты посмотри на своих товарищей: с каким энтузиазмом все работают! Александр Степанович… Если он не сидит за баранкой и не чинит машину, то он целые дни копает на городище. В его обязанности это вовсе не входит. А Валентина Львовна?.. Хотя она женщина и устает больше… А все ребята? Их силой приходится уводить с городища. А ты? Ты ведь нечестно относишься к труду… И если с Лёвой что-то случилось, то по твоей вине. Я тебе поручил младшего товарища…