Как выяснилось, в туалете лежала на полу Анжелика – совершенно мертвая. Зак, естественно, бросился туда разбираться, за ним устремилась немалая часть зрителей. Кое-кто вскоре вернулся – они неуверенно улыбались, и вид у них был озадаченный.
– Не может же быть, чтобы она в самом деле была мертвая, – серьезно сказал кто-то. – Но на вид так оно и есть.
Выяснилось, что крохотное помещение залито "кровью", а Анжелика лежит не шевелясь, и ее разбитая голова находится в темном углу за самой главной принадлежностью туалета. Видны были только ее глаза, не мигая глядевшие на стену.
– Как она это делает? – недоумевали многие. Зак вернулся, огляделся вокруг и сделал мне знак подойти:
– Будьте добры, постойте у этой двери и никого туда не пускайте.
Я кивнул и протолкался сквозь толпу к переходу в салон-вагон. Сам Зак созывал всех назад, в ресторан, говоря, что все должны находиться в одном месте, пока мы не прибудем в Садбери, до которого осталось совсем немного.
Я услышал голос Нелл – она спокойно объявила, что до тех пор каждый еще успеет выпить по коктейлю. Стоянка в Садбери – час, и каждый желающий сможет там немного размяться, а сразу после отправления поезда будет подан ужин.
Пройдя по грохочущему, продуваемому ветром переходу из ресторана в салон-вагон, я встал у двери туалета. Я был недоволен Заком, потому что не хотел, чтобы меня приняли за актера, хотя и это, пожалуй, все же куда лучше, чем если бы они узнали правду.
Стоять в тамбуре было скучно, но, как оказалось, необходимо, потому что один-два пассажира вернулись посмотреть на тело. Я их не пустил, и они безропотно подчинились. Тем временем было слышно, как труп за дверью спускает воду, – по-видимому, в конце концов ей все-таки пришлось пошевелиться.
Когда поезд начал замедлять ход, я постучал в дверь и сказал:
– Я от Зака.
Дверь приоткрылась. Покрытое гримом лицо Анжелики было серо-голубоватым, волосы залиты томатным соусом.
– Запритесь, – сказал я. – Зак скоро придет. Когда услышите его голос, отоприте.
– Ладно, – отозвалась она вполне живым и веселым голосом.
– Приятного вам путешествия.
Глава 8
Когда Анжелику вынесли из поезда на носилках, уже смеркалось, но станция была залита ярким светом фонарей. Облитая томатным соусом голова была наполовину скрыта одеялом, а одна безжизненная рука с ярко-красным маникюром и сверкающими кольцами эффектно свисала из-под одеяла с той стороны, где пассажиры могли ее видеть.
Я смотрел на эту сцену из окна служебного купе Джорджа Берли, пока звонил по телефону матери Билла Бодлера.
С самого начала этот разговор преподнес мне сюрприз. На мой звонок ответил бодрый молодой женский голос.
– Будьте добры, могу я поговорить с миссис Бодлер? – сказал я.
– Слушаю.
– Я хочу сказать... с миссис Бодлер-старшей.
– Если есть какая-то миссис Бодлер еще старше меня, то она давно в могиле, – заявил голос. – Кто вы?
– Тор Келси.
– А, ну да, – мгновенно отозвалась она. – Человек-невидимка.
Я едва не рассмеялся.
– Как вам это удается? – спросила она. – Мне до смерти хочется знать.
– Серьезно?
– Конечно, серьезно.
– Ну, скажем, если кто-то часто обслуживает вас в магазине, то в магазине вы его узнаете, но если встретите где-то в другом месте, например на скачках, то не сможете припомнить, кто он такой.
– Совершенно верно. Со мной это часто случалось.
– Чтобы вас легко узнавали, – продолжал я, – вы должны находиться в своей привычной среде и иметь привычную внешность. Поэтому весь секрет, как стать невидимкой, – в том, чтобы не иметь своей привычной среды и внешности.
Наступила пауза, потом она сказала:
– Благодарю вас. Вам, наверное, временами бывает немного одиноко.
Я растерялся, пораженный ее проницательностью и не зная, что на это ответить.
– И вот что еще интересно, – сказал я. – Для продавцов в магазине дело обстоит совсем иначе. Когда они привыкают видеть своих постоянных покупателей, они легко могут узнать их где угодно. Поэтому тех людей со скачек, кого я знаю, я узнаю везде. А они о моем существовании не догадываются вот почему я невидимка.
– Вы необыкновенный молодой человек, – сказала она.
Я снова растерялся, не зная, что ответить.
– Но Биллу было известно о вашем существовании, – продолжала она, – а он говорил, что не узнал вас, когда столкнулся с вами лицом к лицу.
– Он ожидал увидеть то, что видел раньше. Прямые волосы, никаких темных очков, хороший серый костюм, белую рубашку с галстуком.
– Да, – сказала она. – А если мы с вами увидимся, я вас узнаю?
– Я сам вам скажу.
– Договорились.
Ничего себе почтовый голубь, подумал я с удовольствием и облегчением.
– Вы сможете кое-что передать Биллу? – спросил я.
– Валяйте. Я все запишу.
– Поезд прибывает в Виннипег завтра вечером, около семи тридцати, все сходят и отправляются в отели. Пожалуйста, скажите Биллу, что я не остановлюсь в том отеле, где владельцы, и что меня опять не будет на торжественном обеде у президента клуба, но что я буду на скачках, даже если он меня не увидит.
Я остановился. Она повторила все, что я говорил.
– Замечательно, – сказал я. – И задайте ему, пожалуйста, несколько вопросов.
– Валяйте.
– Спросите его, что известно о неких мистере и миссис Янг, которым принадлежит лошадь по имени Спаржа.
– Это лошадь с вашего поезда, – сказала она.
– Правильно. – Я несколько удивился, но она пояснила, что Билл дал ей список, чтобы ей было легче принимать мои сообщения.
– Спросите его, – продолжал я, – известно ли ему что-нибудь о неприятностях, которые могли быть у Шеридана Лорримора, помимо нанесения побоев одному из актеров в Торонто, – о таких неприятностях, которые могли бы кончиться тем, что Шеридан попал бы в тюрьму.