— Вы хотите знать правду? Я скажу вам её без обиняков: позавчера вечером в кино «Палас» демонстрировался фильм о параде советских физкультурников. Господин Фарибарз-хан и ханум Вида со своими сверстниками господином Хушангом-ханом, Сирусом-ханом, Хаидой-ханум, Шахин-ханум и другими юношами и девушками из лучших семей Тегерана поехали на своих автомобилях. которые известны всему городу, в кино, купили билеты в ложу, просидели там от начала и до конца сеанса, не проронив ни одного слова, а потом ещё очень долго аплодировали. Ну, скажите, пожалуйста, разве можно скрыть этот позор?
— Горбан, какой же это грех? Вы сами прекрасно знаете, молодым людям по восемнадцать-девятнадцать лет притом все они сами физкультурники. Разве просмотр фильма о спортсменах, да к тому же фильма, демонстрация которого разрешена полицейским управлением, является преступлением? Ведь этот фильм показывали даже во дворце.
— Да, всё это правильно, но наши друзья предъявляют особые требования к нам, к вам и вообще к избранным фамилиям, вот почему они дали указания господину Эхтеладжу немедленно закрыть вам кредиты.
— Ах вот в чём дело! Теперь я начинаю понимать… Да проклянёт господь Хушанга Сарджуи-заде! Во всех этих проделках повинен он. С того самого дня, как этот бледный, тщедушный юнец появился в нашем доме, я не могу спокойно выпить глотка воды.
— Ну, так избавьтесь от него, это же очень просто.
— Что вы, помилуйте, разве я могу сделать самостоятельно, без Нахид, хотя бы один шаг?
— Так кто у вас в доме мужчина, она или вы?
— Горбан, у вас нет красивой, прогрессивной, молодой жены, и вы не представляете себе, что вытворяют жёны с нашим братом.
— Во всяком случае, эти дела меня не касаются. Случилось то, что не должно было случиться, и теперь вам нужно серьёзно подумать, как загладить свою вину перед нашими друзьями.
— А каково мнение вашего превосходительства по этому поводу?
— Ей-богу, я ничего не могу вам посоветовать. Этот вопрос вы должны решить сами.
— Да, горбан, но ведь вы наш коллективный разум. Я понимаю, всё получилось очень плохо; наши друзья злопамятны, они сделают меня несчастным. Помогите мне найти выход.
— Лучше всего, если вы сами побеседуете с родителями этих юношей и девушек, договоритесь сослать их всех на некоторое время в Рамсар, Бабольсар или в какое-либо другое место. Одновременно дайте указание, чтобы в самых крикливых и падких на сенсации газетах, например в газете «Фарман» или в «Зарре-бин», это сообщение было преподнесено с большой помпой. Пусть они прямо так и напишут: «Так как неопытность и неосведомлённость этих желторотых юнцов угрожала высшим интересам страны, их родители приняли решение всех их отправить в ссылку».
— Это прекрасная мысль, но, умоляю вас, разрешите Хушангу Сарджуи-заде остаться здесь и не уезжать с ними.
— Нет, это невозможно, ведь он главный зачинщик и виновник этой истории.
— Но ведь, горбан, вы, ваше превосходительство, прекрасно знаете, что Нахид крайне в нём нуждается и не может отпустить его от себя.
— Наши друзья тоже знают об этом.
— Как же быть?
— Сделайте так, чтоб и госпожа Доулатдуст уехала с ними. Тогда шуму будет ещё больше и наши друзья будут вполне удовлетворены и скорее успокоятся.
— А если этого не случится, что мне делать тогда?
— Ну, тогда уже возложите это на меня. Сейчас я разыщу мадам и растолкую ей, что если она хочет получить валюту для приобретения манто, кадиллака и ещё чёрт знает для чего, ей придётся дать согласие уехать с этими юнцами.
В этот момент господин Манучехр Доулатдуст подобострастно схватил чёрные, пухлые руки господина доктора Тейэби; уважаемого депутата Ирана, потряс их и, поцеловав, сказал:
— Да продлит всевышний жизнь вашей дорогой и благословенной персоны! Я всегда поражался, как смог господь бог сосредоточить в вашей драгоценной особе столько ума и способностей!
7
— Вставай и убирайся отсюда вон, подлый авантюрист! Разве я не говорил тебе тысячу раз, чтобы ты не смел расстилать здесь свою вонючую постель! Вся тюрьма от неё провоняла!
Трудно сказать, горький ли смысл этих философских весьма любезно произнесённых слов, громкий ли, полный гнева и злобы, окрик или сильный удар, нанесённый острым коском сапога господина старшего надзирателя Рахима Дожхимана в больной бок, нарушил дремоту некогда знаменитого, но сейчас глубоко несчастного и обездоленного продавца мороженого, известного под именем Плешивый Аббас.