Главный герой этого действа, заласканный небывалой для советского лидера любовью международной общественности и оглушённый показными аплодисментами из высших мировых лож, с великим пафосом играл свою роль, любовался сам собой, и по-детски обиделся, когда его неожиданно грубо поддали коленом под зад с политической сцены.
Роль ему режиссёры отвели очень яркую, но короткую, хотя материально – не обидели…
Предвидя близкую катастрофу, Лазаридис энергично затирал немногие следы свой причастности к афёрам с наркотиками и оружием.
Его комбинации были бы вообще безупречны по исполнению, но картину испортил Растопчин. Въедливый генерал профессионально учуял нечистую игру и сделал свой ход: несколько последних крупных партий героина куда-то бесследно пропали.
Это обстоятельство привело Валерия Сергеевича в состояние глухого бешенства, чего с ним раньше никогда не случалось. Но времени для объяснений с Растопчиным уже не оставалось, и он решил отложить их до более походящего момента.
«Ладно бы себе украл, пёс казённый! – мысленно ругался Валерий Сергеевич. – Но ведь всё вернёт в эту несуразную прорву, которую он считает государством!»
– А к чему эта брань? – удивился Другой. – Когда ты задумывал операцию, нужен был именно такой исполнитель – авторитетный, опытный и бескорыстный. Тебе не возмущаться надо, а воздать должное умирающей системе! – Другой уже ёрничал. – Страна воспитывала героев, а не шахер-махеристов, подобных тебе.
Некоторые, например, охраняя продовольственный склад, могли умереть с голоду, но не взять себе ни крошки. А ты, мерзавец, не только украл, но ещё и насрал изрядно!
Естественно, Валерий Сергеевич не собирался ждать, пока сомнения генерала перерастут в конкретные обвинения.
А Растопчин действительно по своим каналам уже получал информацию о тайных пируэтах Лазаридиса, но реализовать её не успел…
Глава 4
Когда Болотников в качестве физрука появился в сельской школе, её женский коллектив слегка смутился и наглядно вспомнил о существовании косметики.
До того здесь числился в штате лишь один представитель сильного пола – шестидесятилетний трудовик и тихий пьяница Павел Петрович Потапов, он же кратко – Пал Петрович, но на объект женского внимания Потапов никак не тянул.
Справедливости ради нужно сказать, что на работе, и особенно – на уроках с детворой – Пал Петрович был всегда принципиально трезвым, а вот в свободное время грех винопития частенько его волю побеждал, а потому весьма изобретательные в прозвищах школяры, окрестили Потапова «Пол-Литровичем».
Внешне Потапов казался нескладным, но это впечатление было обманчивым: стоило ему взяться за работу – преображался на глазах. Он одинаково виртуозно обращался с рубанком, с напильником, с гаечным ключом – всего не перечислить. То есть, был он этаким мастеровым Паганини, но великий маэстро со своей скрипкой в диапазоне инструментов Пал Петровичу явно уступал – это, как если бы Потапов умел обращаться только с напильником.
Он учил пацанов столярному и слесарному ремеслу, а ещё выполнял всю хозяйственную текучку: чинил сломанную мебель, стеклил выбитые окна, ремонтировал дверные замки, следил за проводкой и электроприборами – школе с этим человеком, несомненно, повезло.
Кроме того, Потапов исполнял обязанности сторожа, поскольку был одинок и жил, с разрешения начальства, при школьной мастерской. За инструментальной кладовой была отведена ему комната в одно узкое окошко, но Пал Петрович сумел так организовать скромные объёмы своей каморки, что стала она не только пригодной для жилья, но и весьма удобной и даже уютной.
Приглядевшись к Павлу Петровичу, Болотников совершенно искренне его зауважал: на таких вот неприметных, но головастых и рукастых мужичках до сих пор многое на Руси и держится!
Невольно возникал вопрос – откуда в захолустной школе мастеровой такого уровня?
Сам Игорь никогда бы не стал Пал Петровича расспрашивать: не любил лезть людям в душу, в том числе и потому, что это предполагало некую ответную откровенность, но историю Потапова случайно раскрыла ему как-то директриса.
История была назидательной: первоклассный слесарь-лекальщик на крупном столичном предприятии с друзьями по цеху обмывал квартальную премию. В ходе выпивки традиционно возникла и острая дискуссия по актуальным политическим вопросам. Разгорячённый полемикой Павел Петрович метнул тяжёлый рашпиль в портрет Генерального секретаря ЦК КПСС товарища Леонида Ильича Брежнева. Снаряд угодил меж густыми бровями генсека и нанёс его образу неисправимый ущерб.