— Так я никуда не тороплюсь, — пожал плечами Баки.
— Это было давно, мне надоел мой начальник, и я захотел лёгкой наживы. Сбежал на Острова, сколотил себе команду, угнал корабль и мы отправились разбойничать, — спокойно рассказал Брок.
— Врешь от первого до последнего слова, — так же спокойно отозвался Баки.
— С чего это? — удивился Брок.
— Ты не гордишься тем, что ты пират, иначе рассказал бы мне душераздирающую историю, восхваляющую вашу братию, — вслух начал рассуждать Баки. — Но ты и не стыдишься этого, значит история не постыдная, иначе бы ты вообще ничего мне не стал говорить. Значит ты просто не хочешь вспоминать, потому что тебе это до сих пор не безразлично, но история печальная. Я прав?
Брок только хмыкнул, ничего не ответив, и Баки уверился в своей правоте, в том, что у Брока есть какая-то история, что он не просто разбойник под парусами.
— Пойдем, узнаем, что ты усвоил за день, золотце, — предложил Брок, и Баки не стал противиться.
Они поднялись на мостик, и Брок глянул на паруса. Баки тоже поднял голову, но особо ничего не увидел.
— Возьми на румб восточнее, — приказал он рулевому. — Не чувствуешь, ветер уходит.
— Есть румб восточнее, — повторил команду рулевой и чуть крутанул штурвал.
Баки поразился, как тонко Брок чувствовал ветер и свой корабль, что за полминуты на палубе и беглого взгляда на паруса ему хватило, чтобы понять, что ветер поменялся.
— Всегда следуй за ветром, — непонятно кому сказал Брок и отвёл Баки совсем на корму, подальше от рулевого. Встал у него за спиной близко-близко, так, что Баки чувствовал его тепло, и, дохнув на ухо, сказал.
— Смотри, золотце, — это прозвучало так интимно, что по спине Баки пробежали мурашки, он хотел обернуться, заглянуть Броку в его странные, почти жёлтые глаза, что-то спросить, но только поднял голову к небу и увидел.
Баки никогда не смотрел на звёзды так, полностью отдаваясь им, погружаясь в звёздное небо полностью, видя его теперь совершенно по-новому, иначе. Он смотрел в иссиня-черный, словно бархатный купол неба, на россыпь бриллиантовой крошки звезд, щедро высыпанной каким-то неведомым божеством, и не понимал, как не видел этого раньше.
— Вон она, — Брок положил свою широкую теплую ладонь Баки на живот, слегка прижимая его к себе, а указательным пальцем другой ткнул в небо, в яркую звезду, висящую над горизонтом.
— Полярная звезда? — полуутвердительно сказал Баки и почувствовал кивок Брока.
— Путеводная звезда. Всегда, куда бы ты ни шел, она укажет тебе на север, и ты сможешь вернуться домой, — грустно сказал Брок, чуть поглаживая Баки по животу, и тому так захотелось чужого тепла, захотелось самому согреть Брока, а звёзды над головой сияли так ярко, что он поддался порыву, переплел свои пальцы с его и откинул голову ему на плечо.
Баки стоял, откинувшись на Брока и смотрел в небо, складывая звезды в созвездия и иногда показывал пальцем в небо, узнавая то одно, то другое. Когда он выдохся, Брок сам стал указывать ему на небо, называя и называя созвездия и ярчайшие звезды в них.
Внезапно налетел резкий порыв ветра, завыл заунывно в скрипящих снастях, и стих.
— Вот и штиль, — тихо сказал Брок, и Баки почувствовал это: ни дуновения. Он обернулся, практически повернулся лицом к Броку в его полуобъятиях, и увидел, как опадают паруса, повисая на реях, а корабль еще летел вперед, не понимая, что больше нет движущей его силы.
Баки понял, что стоит лицом к лицу с Броком близко-близко, так, что мог чувствовать на своих губах его дыхание, и отступил на полшага назад, испугавшись этой близости. Брок не стал его удерживать, погладил по пояснице и убрал руку.
— Надолго? — спросил Баки, опираясь задницей о борт, все равно слишком близко находясь к Броку. Это будоражило и смущало одновременно, Баки не хотел и одновременно хотел быть так близко к Броку, как к запретному плоду, который, как известно, всегда сладок.
— Не знаю, — честно ответил Брок. — Здесь очень изменчивые ветра. Убрать паруса! — выкрикнул он, и на палубе повторили приказ, а по вантам уже привычно полезли матросы убирать ненужные сейчас паруса. — Поболтаемся немного, — тихо добавил он Баки. — Пойдем спать, золотце, ничего интересного уже не будет.
Брок снова обрядил Баки в ненавистную ночнушку и завалился спать на другой край кровати, повернувшись к нему спиной. Баки даже стало казаться, что его теплая ладонь на животе ему примерещилась, а полубъятий вообще не было. Он не понимал Брока, не понимал, чего тот от него хочет, и хочет ли чего-то вообще. Повинуясь минутному порыву, он погладил Брока по широкой спине, и тот резко повернулся, навалился на него, вжимая в кровать, и прижался губами к губам, толкнулся языком, и Баки поддался, ответил на поцелуй, оказавшийся горячим, горчаще-сладким, но безумно коротким. Брок посмотрел на него, в темноте глаза его сверкали чем-то странным, невысказанным.
— Спи, золотце, — погладив его по щеке, тихо сказал он и, скатившись с него, отвернулся обратно, не позволяя себе больше ничего.
Баки лежал на спине, ошарашенно глядя в потолок каюты, трогая свои губы, словно не веря, что этот поцелуй вообще был.
Баки думал, что долго не уснет, все лежал и перебирал в голове прикосновения Брока, но мерное покачивание усыпило его.
Он проснулся поздним утром и по качке почувствовал, что ветра так и нет. Брока тоже не было, и Баки, переодевшись, пошел гулять по кораблю. Команда, свободная от вахты и повседневных работ, сбросив за борт штормтрап, плескалась в море, кто-то даже рыбачил. Брок был занят, обсуждая что-то со своими помощниками на мостике, и Баки, предоставленный самому себе, пошел на нос, где никого сейчас не было. Постояв у борта, глядя на воду, он обнаружил под бушпритом туго натянутую сеть, предназначения которой не знал, но она показалась ему идеальным местом, чтобы отдохнуть и побыть совершенно одному. Перебравшись через борт, он, цепляясь за канат, спустился в сеть и, скинув рубашку, разлегся в ней, как в гамаке, греясь под лучами теплого солнца. В голове было пусто и светло, вчерашний поцелуй казался чем-то нереальным, таким коротким он был, но Баки понял, что хочет Брока себе. Хочет стать ему ближе, и готов для этого зубрить карты хоть звездного неба, хоть ветров, хоть изучить все мели в мире. Он даже не думал о том, что пират не самая удачная партия для принца, пусть и сбежавшего из родного дома и из-под венца. Но он боялся, что окажется просто диковиной игрушкой для Брока, и тот, наигравшись, высадит его в каком-нибудь не самом зачуханном порту, чтобы больше никогда не видеть. На солнце Баки разморило, и он не заметил, как задремал.
Проснулся он от того, что ему было безумно холодно и мокро. С неба лило, ветер хлестко бил его водяными струями, безбожно раскачивал корабль, а снизу его окатывало волнами. За шумом ветра и дождя Баки различал какие-то голоса, но толком услышать ничего не мог. Поняв, что надо выбираться и как можно скорее, он, зачем-то прихватив и насквозь мокрую рубашку, оскальзываясь на мокрых канатах, начал выбираться из казавшегося милым укрытия, где его никто не стал бы искать. Похоже, так и вышло, и его искали. Баки слышал, как его звали, понимал, что его, наверное, уже какое-то время ищут. Еле выбравшись на палубу, он чуть не рухнул за борт, от сильной качки, но его поймал за ремень какой-то матрос.
— Капитан! — заорал он что было сил. — Нашел!
Баки увидел, как по качающейся палубе к нему бежит Брок. Весь мокрый, потому что почему-то не удосужился надеть ничего от хлещущей с неба воды, лицо его было серым, губы сложены в тонкую нитку. Он схватил Баки за руку и потащил через весь корабль в каюту, бросив кому-то на ходу, чтобы принесли вина с травами.
— Раздевайся, — приказал он уже в каюте, стаскивая с себя насквозь промокшие тряпки, и Баки подчинился.
У него зуб на зуб не попадал, так ему было холодно, он еле стащил с себя совершенно мокрые штаны, вместе с сапогами и потянулся за надоевшей рубашкой, но Брок опрокинул его на кровать, сам уже совершенно голый, запихал под теплое одеяло, кинув сверху мохнатую шкуру какого-то неизвестного Баки животного, и забрался рядом, притиснув Баки к себе спиной.