Баки весь напрягся, не представляя, что будет дальше, он чувствовал Брока всем собой, ощущал, как разгорается тепло между их мокрыми телами, как Брок вжимается носом в его мокрый затылок, поглаживая его по животу широкой ладонью.
— Что же ты, блядь, творишь, золотце, — выдохнул он ему в затылок, и Баки понял, что за него волновались. — Всю “Гидру” обшарили, а тебя нет, уже шторм начался…
— Прости, — промямлил Баки, не зная, что еще сказать. На какое-то мгновение ему даже стало стыдно, что он поставил на уши всех.
— Хватило же ума, а, — в голосе Брока слышалась улыбка, он говорил тихо, но даже за шумом дождя и ветра за бортом его было слышно.
— Там было удобно, и я никому не мешал, — попытался оправдаться Баки.
— Удобно ему было, — проворчал Брок, прижимая его к себе еще теснее, и Баки почувствовал его желание, упирающееся вставшим членом ему в задницу. Это было ожидаемо и неожиданно одновременно, Баки весь напрягся, ожидая, что Брок будет делать дальше, но тот только обнимал его, поглаживал по животу, и дышал им. А потом ласковая рука скользнула ниже, прошлась по курчавым волоскам лобка, сгребла еще вялый член, поглаживая, а шеи коснулись губы. Брок жарко выдохнул, пуская по телу Баки тысячи мурашек, и тот не выдержал, повернулся к Броку лицом и впился в губы жарким поцелуем. Его хотели, ничего о нем не зная, не представляя, кто он такой, хотели, но не напирали, не пытались взять свое по праву чего-то или кого-то там, а просто аккуратно предлагали. И Баки решил не отказываться, ведь Брок ему нравился.
У него встало как по команде, когда Брок вжал его в себя, отвечая на поцелуй, и Баки перехотелось думать вообще. Он весь окунулся в чувственное удовольствие от ласковых прикосновений рук и губ Брока, плавился, таял в его объятиях, сам потирался об него всем телом, прижимаясь пахом к паху.
Брок не закрывал глаз, смотрел на Баки, словно не мог насмотреться, или боялся, закрыв их, увидеть кого-то другого. От этой мысли кольнуло обидой, но Баки отогнал ее, как неважную, глупую, мешающую получить удовольствие, и сам закрыл глаза, подставляясь под губы Брока. Тот целовал его жадно, исступленно, словно Баки исчезнет, пропадет, что все закончится не начавшись.
— Золотце, — шептал Брок, оглаживая крепкую задницу Баки и тяжело дыша, — золотце мое. Ты же будешь моим? Не убежишь от меня? — и целовал, целовал, целовал.
Эти вопросы не требовали ответов, и Баки ничего не говорил, он тонул в неожиданно нежном любовнике, понимая, что еще никто из его прошлых любовников не был с ним так ласков и нежен. И Баки самому хотелось быть нежным, отзывчивым, утопить в неге, как он умел.
Под одеялом стало жарко, и Баки откинул его, оглядывая в полумраке каюты сильное, красивое тело, которое не портили даже старые шрамы. Он сел на колени, поглаживая Брока по груди, и тот, устроившись на спине, раздвинул ноги, недвусмысленно предлагая себя.
— Ну же, золотце, — позвал Брок замершего над ним Баки, — смелее, я весь твой.
Такого поворота Баки не ожидал, он думал, что ему придется отдаться Броку, но что старый пират предложит себя сам, это было просто невероятно. У него была пара мужчин, но это они обласкивали монаршую особу, прыгали на нем, ему даже делать ничего не приходилось. И сейчас, когда не просто хотели им выебать себя, а от него чего-то ждали, он растерялся, потому что не хотел делать больно.
Баки огладил член Брока ладонью, и тот тихо застонал, приподнимая бедра, желая продлить ласку. Брок сейчас казался ему открытым и каким-то беззащитным, и это странно не вязалось с его образом сурового пиратского капитана. Баки размазал большим пальцем по головке выступившую смазку, а потом, не позволяя себе передумать, склонился и взял член Брока в рот. Тот резко выдохнул сквозь сжатые зубы, и Баки почувствовал его руки у себя на затылке, поглаживающие, предлагающие взять глубже, но ни на чем не настаивающие.
Баки сосал самозабвенно, не пытаясь взять глубоко, потому что понимал, что не сможет, облизывал головку, надрачивая ствол, а пальцами другой руки гладил сжатые мышцы входа.
— Погоди, — остановил его Брок, когда Баки толкнулся в него пальцем, и, свесившись с кровати, погромыхал там чем-то. Он протянул Баки пузырек толстого стекла с плотно притертой крышкой, в котором плескалась прозрачная маслянистая жидкость. — Смажь, золотце, на сухую и тебе, и мне больно будет.
Баки виновато улыбнулся, понимая, что Брок уже сообразил, что у него нет опыта, но не отказался от своей затеи, только шире развел ноги, согнув их в коленях. Вылив себе на ладонь немного вязкой, горьковато пахнущей полынью жидкости, Баки размазал ее по своим ладоням и входу Брока, и на пробу толкнулся пальцем, который легко скользнул внутрь, а Брок сладко выдохнул, словно вновь настраиваясь на волну давно забытых ощущений.
Баки не хотел бы сам, чтобы его трахнули, наскоро растянув, поэтому подошел к процессу ответственно. Он гладил Брока изнутри, ощущая мягкие стенки, разминал большим пальцем медленно поддающееся сжавшееся кольцо мышц. Брок нетерпеливо насадился на его палец, и Баки аккуратно вынул его, и вставил уже два пальца. Брок застонал на выдохе, подаваясь на них бесстыдно, жадно, закусил губу, вымученно изломив брови, и Баки почувствовал, как его ведет, как он хочет Брока, хочет вставить в него свой жаждущий ласки член. Он двинул пальцами внутри Брока, и тот вскинул бедра, застонав, подаваясь за лаской, и все смотрел, смотрел на Баки не отводя глаз.
Баки трахал Брока уже двумя пальцами, которые легко входили в него, и все не решался заменить их членом.
— Золотце, — позвал Брок хрипло, интимно, — вставь мне уже. Хочу тебя до звезд перед глазами.
— Да, — отозвался Баки, — сейчас… Как ты хочешь.
Он налил еще масла себе на член, размазав его, приставил головку к все еще сжатому входу и толкнулся. Податливые стенки разошлись, впуская головку. Баки охнул от жара и тесноты, и резко вошел на всю длину. Брок зашипел, прикусывая губу в кровь, и Баки склонился над ним, осыпая его лицо поцелуями.
— Прости-прости-прости, — шептал он, понимая, что сделал больно, не хотел, но сделал. Баки замер, призвав на помощь всю свою выдержку, погладил Брока по бедру, давая привыкнуть к себе. Брок обхватил его ногами, Баки чувствовал, как он расслабляется, что его уже не сжимает, как в тисках, а потом Брок двинул ногами, побуждая Баки самого двигаться, прогнулся в спине, насаживаясь на его член.
— Ну же, золотце, — простонал Брок. — Баки, сделай нам обоим хорошо.
Брок впервые назвал его по имени, и Баки весь растекся, расплавился от его уверенности, что тот со своим скудным в этом отношении опытом сможет сделать хорошо обоим. Но Баки был готов постараться, выложится полностью. Он двинулся выходя из Брока почти полностью и снова входя резко, жадно насаживая его на себя. Брок застонал, снова изогнулся в пояснице, словно ища лучший угол, и Баки, подхватив его своей металлической рукой под спину, удерживая, позволяя остаться в желанном положении, задвигался быстрыми короткими толчками, вышибая каждым дух из обоих.
А потом Брок, крепко обхватив его ногами, немыслимо изогнулся и сел, полностью опускаясь на член Баки. Тот обхватил руками его задницу, сминая в сильных ладонях, а Брок сам задвигался на нем, обнимая руками и ногами. Они двигались в унисон, дополняя движения друг друга и жадно целовались. Брок отдавался ему так, словно завтра не настанет, словно это последний раз, и для него больше ничего не будет, и не закрывал свои невозможные глаза ни на мгновение, ловя взгляд Баки, впиваясь в него своим взглядом.
Баки чувствовал, что скоро его накроет, он вновь повалил Брока на кровать и стал с силой вбиваться в него, пока Брока не изогнуло под немыслимым углом, он зажмурился, но все равно открыл глаза, и закричал сдавленно, кончая, даже не притронувшись к себе, сжимая Баки собой.