— Да, Гертруда Ивановна, вы правы. Но мне обещали эту должность и после испытательного срока, — сказал Константин и осекся: он никогда ранее не говорил так самоуверенно.
— С сегодняшнего дня основной принцип нашей работы звучит так: если можешь помочь — помоги. Мы должны стать тем местом, где каждый больной получит лечение, каждый отчаявшийся — надежду. Не должно быть ни единого случая, чтобы бумаги или иные обстоятельства стали поводом для нашего безразличия. Сегодня мы мыслим количеством, а пора думать о людях.
Он вспомнил Милю, ее звонкий детский смех, и улыбнулся сам.
— Я прошу донести это до всех сотрудников, в том числе и до младшего медицинского персонала! Мы должны понимать, что если палаты плохо проветриваются летом или в них холодно зимой, то все наши врачебные старания могут пойти прахом. Следующий принцип: мы все должны постоянно учиться. Я в своей практике, к сожалению, сталкивался с коллегами, которые, работая сегодня, пользуются знаниями из книг эпохи лет сто как ушедшей. Теперь же ежегодно мы будем отправлять наших специалистов на учебу. А еженедельно в большом зале будет проходить эдакая научная конференция, где представитель от каждого отделения будет выступать с докладом по последним исследованиям и открытиям, явка строго обязательна.
— Константин Андреевич, — прозвучал сдавленный мужской голос, и все посмотрели на Анатолия Степановича Тетерю, заведующего терапевтическим отделением, — а в какое время будет проходить сие мероприятие, прости господи?
Анатолий Степанович выкатил бойкие глаза, будто пытался устрашить. В сущности, он был славный доктор, но безнадежно вялый человек, да еще с дурной привычкой чуть что ругаться матом, которую он усердно прятал за ни к чему не обязывающей присказкой “прости господи”. Порой его, одетого в выцветшие майку и суконные штаны, легко можно было спутать с рабочим нефтемаслозавода, идущим на утреннюю молитву.
— Анатолий Степанович, не беспокойтесь, это не займет много времени, мы чуть раньше будем возвращаться с обеда.
Лицо Анатолия Степановича изменилось, он надулся, сделался красным, как рак, и резко ударил по столу.
— Нет, дорогой Константин Андреевич, вы меня, конечно, извините, но я в этой больнице уже тридцать лет проработал, а такого никогда не слышал, прости господи. Вот вы сами посчитайте!
Он выставил указательный палец.
— Обед у нас длится час. Если же мы поступим, как вы нам предлагаете, то он наверняка сократится минут до сорока, а дальше вот смотрите. Перед обедом нужно помыть руки? — он вопрошающе посмотрел на окружающих.
— Обязательно.
— Так вы знаете, какая проблема с мылом в нашей больнице? Не знаете? А я вам расскажу! Вы вот, помните же, что у нас любой пациент может зайти в туалет для персонала и помыть там руки! А я еще вашему отцу говорил: “Замок вешать надо, чтобы не шатались там всякие!” Так он мои просьбы игнорировал. И мне теперь приходится спускаться каждый раз в раздевалку, доставать свое собственное мыло и заново идти в туалет. А еще знаете, как часто бывает? Руки помоешь, а в них мыло влажное остается, мыльницы нет, положить его некуда, ладони-то чистые, но все в пене. Надо снова спуститься, положить мыло обратно, снова подняться, все смыть, а там уже поди посчитай, сколько микробов собрал, пока ходил туда-сюда. Это дело такое, небыстрое, прости господи.
— Так зачем вы свое мыло носите? У нас же оно везде лежит!
Тут Анатолий Степанович привстал, сжал кулаки, и показалось, что еще немного — и он кинется на Константина.
— Вы меня что, в гроб загнать хотите? Я тридцать лет отслужил в этой больнице, но такого, прости господи, не слышал! Вы вообще в медицине что-нибудь понимаете? О паразитах всяких, живущих на поверхности, что-нибудь слышали? У нас тут каждый второй перхает и чихает по туалетам, а вы мне предлагаете этим руки мыть? Да и черт с ним с этим мылом, вы вообще представляете себе, сколько времени уходит на переваривание пищи, поступление энергии в мозг? Разве можно ее сразу так нещадно тратить? Дело-то вы, может быть, и хорошее задумали, но время неудачное выбрали! Обед должен быть обедом. А то что же, прости господи, организм голодать должен? Вот вы мне и ответьте, молодой ученый!