– Я принимаю лариам, – сообщила Марина. Во рту не было слюны, и без этой смазки слова прилипали к ее губам. – Его побочное действие – кошмары.
Она соскочила с постели и, присев на корточки, накинула на плечи простыню. Закрыла лицо руками. Ей казалось, что она слышит шорох пота, текущего по ее шее. Теперь она проснулась окончательно.
Ее рейс в шесть сорок пять утра из аэропорта Сент-Пол – Миннеаполис.
Она еще успеет собрать вещи, полить цветы и вытащить из холодильника скоропортящиеся продукты.
Вот только нужно встать на ноги.
Мистер Фокс сел рядом с ней и обнял ее за колени.
– Что тебе приснилось? – спросил он.
Она хотела сказать ему правду, потому что любила его. Но не знала, как выразить свой сон словами. И она ответила ему так же, как в детстве отвечала матери: это было что-то ужасное, но что именно, она не помнит…
Когда мистер Фокс вез ее в аэропорт, шоссе было сухим от мороза, а на обочинах белели остатки снега, хотя накануне днем воздух прогрелся до пяти градусов тепла. Таково непостоянство весны. Утренняя мгла казалась темнее ночной. Они были взвинчены недосыпом и разговорами и, выехав с большим запасом в расчете на чудовищный поток машин, не учли, что еще очень рано и водители гипотетического чудовищного потока машин еще сладко спят.
Они приехали в аэропорт в начале шестого.
– Я провожу тебя до стойки регистрации, – сказал он.
Она покачала головой.
– Я пойду одна. Тебе надо заехать домой и собраться на работу.
Она не знала, зачем это сказала.
Ей хотелось не разлучаться с ним никогда.
– Я хочу сделать тебе на прощанье подарок, – сказал мистер Фокс. – Вчера я приехал к тебе ради этого, но потом забыл.
Он открыл бардачок, вытащил маленький черный чехол, расстегнул на нем «молнию» и извлек какой-то явно очень дорогой телефон.
– Знаю, ты сейчас скажешь, что у тебя уже есть телефон. Но поверь мне, такого у тебя нет. По этому телефону ты сможешь звонить из любой точки мира, отправлять и получать письма и пользоваться джи-пи-эс. Так что заодно определишь и свое местонахождение, когда приедешь к доктору Свенсон.
Он сиял от радости…
– Все готово к работе. Я уже ввел свои телефонные номера. Все инструкции в сумке. Может, ты прочтешь их в самолете?
Марина посмотрела на повеселевшее лицо босса. Прямо хоть снимай документальную короткометражку про отважного фармаколога, отправляющегося на далекую Амазонку!
– Спасибо, мне наверняка пригодится.
– Продавец сказал, что можно звонить хоть из Антарктиды.
Марина изобразила изумление.
– Я хочу поддерживать с тобой постоянную связь. Хочу быть в курсе всего, что там происходит.
Она убрала телефон и крошечные наушники в сумку.
С минуту они сидели молча. Потом Марина решила, что пора прощаться.
– Как насчет твоих снов? – спросил мистер Фокс.
– Они прекратятся.
– Но ведь ты продолжишь принимать лариам?
Они купались в световом потоке, льющемся сквозь высокие стеклянные стены аэропорта. Почему в аэропортах всегда такие до нелепости высокие потолки? Чтобы создавать у пассажиров соответствующее настроение перед полетом?..
Мистер Фокс смотрел на нее серьезно и требовательно.
– Конечно, – ответила она.
Он вздохнул и взял ее за руку.
– Вот и хорошо, – он сжал ее пальцы. – Хорошо. У тебя будет огромное искушение выбросить таблетки, раз из-за них тебе снятся такие сны. Я не хочу, чтобы ты там заболела… – Он умолк.
– …И подцепила желтую лихорадку, – добавила она.
Мистер Фокс вдруг почему-то сосредоточился на руке Марины, словно хотел напоследок изучить ее форму и величину. Рука была левая – он сидел с левой стороны. Кончиками пальцев он провел по ее безымянному пальцу, словно надевал на него кольцо. Вот только кольца-то не было.
– Ты прилетишь туда, выяснишь все, что сможешь, и сразу назад, – он заглянул ей в глаза. – Обещаешь?
Она пообещала.
Он все еще не отпускал ее безымянный палец. У нее на губах вертелся вопрос – что это означает, то ли самое, о чем она думает? А вдруг она ошибается? Ей не хотелось услышать от него нежелательный ответ. Они вместе вышли из машины на утренний холод. Мистер Фокс вытащил из багажника чемодан, поцеловал Марину и потребовал, чтобы она еще раз пообещала ему, что будет вести себя осторожно и быстро вернется домой.
Потом он сел в машину и уехал.
Марина стояла на ледяном ветру и глядела на удалявшиеся габаритные огни, пока они не затерялись среди других машин. Тогда она покатила чемодан к главному терминалу аэропорта и поставила его возле барьера. Вслед за этим она расстегнула «молнию» на чехле и, вытащив телефон, зарядное устройство и инструкции, пошарила внутри его, ожидая найти кольцо. Телефонный чехол был единственным местом, куда мистер Фокс мог его положить. Если он так сделал, тогда все хорошо, тогда она воспользуется новым телефоном, позвонит мистеру Фоксу и скажет: да, она согласна стать его женой.
Но когда, все обшарив, Марина ничего не нашла, кроме собственной глупости, она сложила все назад, а инструкции сунула в сумочку, на случай, если ей захочется изучить их во время полета. Телефон она запихнула в чемодан и стала шарить руками по аккуратно сложенным блузкам и нижнему белью, паре туфель, пока не нашла маленькую косметичку, как две капли воды похожую на чехол от телефона. В ней она держала лекарства: аспирин, пептобисмол, амбиен, антибиотики широкого спектра. Она вытащила упаковку лариама и, не задумываясь, сунула его в контейнер для мусора. И тут же подумала, что у нее явные проблемы с воображением, раз ей даже не приходило в голову, что таблетки можно просто выбросить…
Увы, выбросив лекарство, она не избавилась от снов; они будут терзать ее до тех пор, пока в крови остается лариам, поэтому в самолете она всячески старалась не заснуть, хотя ночью спала всего часа три. Фирма купила ей билет бизнес-класса до Майами, а оттуда до Манауса. Просторное кресло приняло ее в свои объятья, располагая к отдыху. В семь тридцать утра сидевший рядом с ней мужчина в черно-сером костюме попросил у стюардессы «Кровавую Мэри». Интересно, подумала Марина, каким классом летел Андерс и дали ли ему, как ей, сотовый телефон с джи-пи-эс?
Что-то не верится.
В воздухе слегка запахло водкой и томатным соком. Голова Марины упала на плечо, и перед ней появился мистер Фокс. Он держал ее за безымянный палец и призывал вернуться домой.
Она тут же вскинула голову.
Жену мистера Фокса звали Мэри. Она умерла от неходжкинской лимфомы в пятьдесят пять лет. В том году Марина пришла работать в фирму «Фогель». Если бы у Марины было больше времени на размышления (а его было немного), вероятно, она бы сделала вывод, что, как бы ни опровергал это мистер Фокс, к Марине его влекло то, что она была намного моложе его и поэтому повторение ситуации, которую он уже пережил, было менее вероятным.
Впрочем, это едва ли объясняло, почему он послал ее в Бразилию…
Мистер Фокс повесил в рамке фотографии жены – одну на кухне, другую, где Мэри была с двумя дочерьми, в соседней комнате. На них она выглядела очень симпатичной: широко раскрытые глаза, добрая улыбка, густые волосы пшеничного цвета завязаны узлом на затылке. Мэри преподавала математику в школе в Иден-Прери; там учились и ее дочки.
– Мы не знали никаких проблем с учебой и воспитанием, – сообщил как-то мистер Фокс, взяв в руки фотографию.
– Вот Элли, она очень похожа на мать, – он показал на младшую дочь. – Сейчас она – интерн в клинике Кливленда, специализируется на радиологии, замужем за учителем английского. А вот Алиса не замужем, – он передвинул палец на девочку с более темными волосами. – Она сейчас живет в Риме, маклер по международным долговым обязательствам. В Италию она поехала, когда училась в колледже Вассара, и ей там понравилось. По ее словам, в душе она итальянка.
Марина вглядывалась в лица дочерей мистера Фокса.
Девочки были еще маленькие, вероятно, шести и восьми лет. Трудно было представить их врачом и финансистом. Мэри на снимке была моложе, чем сейчас Марина; она сияла здоровьем, как сияли искорками речные волны за ее спиной. Мать и дочки стояли на берегу реки возле перевернутого каноэ. Они держали весла и улыбались; их улыбки были адресованы мистеру Фоксу – сорокалетнему отцу семейства, нажимавшему на кнопку фотоаппарата.