— О! — воскликнула она, отталкивая его. — Это гадко! Чем же тогда отличается друг от врага?
— Тем, — ответил офицер, прижимая её руку к своему сердцу, — что друг всегда бывает бесконечно благодарен за добровольный дар, поэтому-то цена подарка во сто крат выше цены украденной драгоценности.
— А если я не пойму подобной разницы, — отвесила Мария, слегка улыбаясь, — и не приду сюда больше?..
— Тогда эти бедные звери, — сказал Пассек, показывая за решётку, — будут напрасно ждать своего корма и — что ещё хуже — не будут лицезреть своей прелестной хозяйки. Посмотрите, как дружески они сегодня поглядывают на меня! Они уже чувствуют и тают, что я — ваш друг. Ради них вы не должны уходить... Ради них вы должны возвращаться сюда. И пли они так ждут своей награды, то почему бы и я не имел права так же страстно ожидать вашего дара?
Мария ничего не ответила, но её лицо осветилось счастьем и нежностью. Оба они подошли к решётке и стали распределять хлеб между доверчиво приближавшимися животными. Даже старый олень на этот раз осторожно подошёл к решётке и взял кусочек хлеба из рук молодого офицера.
Когда корзинка опустела, Пассек пошёл провожать домой молодую девушку; она, казалось, ждала этого, так как ничто в её лице или обращении не показывало, что это неприятно ей.
Придя домой, Мария снова стала весело хлопотать, накрывая ужин, и снова Пассек, весело беседуя, сидел в тесном кругу обитателей лесного домика.
Не успели ещё все разместиться как следует, как во двор быстро въехал лёгкий кабриолет великой княгини. Екатерина Алексеевна вышла из него и участливо осведомилась о здоровье пострадавшего накануне слуги. Он чувствовал себя лучше, но в продолжение ещё некоторого времени должен был пролежать в постели. Екатерина Алексеевна сердечно поблагодарила Марию за её заботы и попросила старого Викмана продержать у себя больного до полного выздоровления.
Казалось, что вчерашний вечер должен был повториться во всех подробностях, так как, когда великая княгиня всё ещё стояла на веранде и пристально глядела на дорогу, в лесу послышался топот мчавшейся лошади и на двор на английском скакуне, взятом из конюшни великого князя, влетел граф Понятовский. Перед воротами он соскочил с седла, набросил повод лошади на один из зубцов решётки и взбежал на веранду.
С видом полного изумления он почтительно поклонился великой княгине, глаза которой при виде его радостно заблестели.
— Я сюда приехала, граф, — простодушно сказала она, — чтобы навестить моего слугу, который пострадал, может быть, отчасти и по моей вине.
— Меня сюда привела та же причина, — ответил граф Понятовский, — я тоже хотел осведомиться о здоровье того верного слуги, который имел счастье пострадать за ваше императорское высочество. Притом, — продолжал он, бросая выразительный взгляд, но придерживаясь обыкновенного любезного тона, — притом я хотел поблагодарить дриад[2] за то, что они дали мне возможность оказать услугу вашему императорскому высочеству в момент опасности.
— Лесные дриады, — промолвила Екатерина Алексеевна, — как я слышала, были также свидетелями того, как мой рыцарь-спаситель мужественно встретил в тот же вечер и другую опасность.
Граф Понятовский улыбнулся и сказал:
— Если вашему императорскому высочеству уже рассказали всю историю, то вы также должны знать, что в ней было гораздо более комического, чем трагического, и что она не достойна даже упоминания, а не только благодарности.
— Если она имела комический исход, — сказал Пассек, — то тем не менее нисколько не уменьшает заслуг графа, рыцарский клинок которого обладает волшебным даром обращать свирепого гиганта в смешного арлекина.
— Я действительно слышала, — смеясь, сказала Екатерина Алексеевна, — что разжалованный лейтенант Шридман сегодня был одет в платье тамбурмажора и исполнял свои обязанности, стоя пред голштинским батальоном, и так ревностно нёс свою службу, что великий князь отпраздновал это удивительное событие обедом в лагере...
— На котором я имел честь присутствовать, — продолжил граф Понятовский, — благодаря чему я и не мог до сих пор засвидетельствовать своё почтение нашему императорскому высочеству, что раньше всегда было моим долгом, так как теперь, по повелению великого князя, я принадлежу к числу кавалеров его двора.
— Ну, — сказала Екатерина Алексеевна, — случайность позволяет вам выполнить эту обязанность; я хочу помочь вам в этом; вечер так прекрасен, мне хочется сделать прогулку по лесу и вернуться во дворец пешком; мой кучер приведёт вашу лошадь, а вас я попрошу быть моим кавалером на обратном пути. Я видела здесь в зверинце прекрасных оленей; я люблю них благородных животных; наша молодая приятельница даст нам немного хлеба, и так как мы не можем принести жертвы лесным дриадам, то мы воздадим её нашим питомцам в виде благодарности за то, что они отвратили вчера грозившую мне опасность.