И даже если исходить из секулярно-политических интересов, то трудно заметить выгоды от предлагаемой унии. В границах Восточной Римской империи (Византии) тлеют сейчас три войны. Армян (монофизитов) - с азербайджанцами (мусульманами); маронитов (бывших монофелитов-нынешних католиков) с палестинцами (мусульманами); в Югославии воюют православные сербы в мусульманами-боснийцами. В случае провозглашения унии это станет выглядеть как три войны православных с мусульманами. Восточно-христианские страны станут восприниматься как огневой пояс, ограждающий благополучно-безбожную Западную Европу от "исламских фундаменталистов". Через г-на Жириновского нас подталкивают к "броску на Юг", к глобальному конфликту православных и мусульманских народов. Для России это - самоубийство. Понятно, что каждый шаг, касающийся христиано-исламских отношений, должен в России совершаться с сугубой осторожностью. Проанализировано ли с этой точки зрения церковное объединение с воюющей Арменией?
Нельзя также не заметить, что Соглашения 1989-91 гг. своей поспешностью просто наносят вред поискам взаимопонимания между православными и сообществами, не признающими Халкидонский собор. Существенным результатом нынешней попытки экуменического всесмешения уже явилось затруднение дальнейшего диалога с нехалкидонскими сообществами. Мир нехалкидонских общин отнюдь не монолитен. Есть общины, более близкие к православию, и есть более далекие от него. Стремясь к компромиссу с наиболее от нас удаленными, мы на деле отказались от возможности привести просто к православию самые близкие нам общины. Мы вели собеседования с некиим фантомом, существующим исключительно на бумаге, да и то лишь с 1965 г., - с "Ориентальными православными". Не-халкидонитов мы рассматривали как единую организацию поместных церквей, подобную Восточной Церкви. В действительности, однако, объдинительная конференция монофизитов в Аддис-Абебе в 1965 г. вряд ли стерла веками накопившееся их разъединение между собой. Монофизиты остаются разделенными не менее, чем на 3 мира: сирийский (включая Индию и, с некоторыми оговорками, коптов), армянский (почти превратившийся в протестантский в Европе, но сохраняющий монофизитские черты в восточной диаспоре) и, наконец, эфиопский. Эфиопия, в свою очередь, представляет собой целый мир: за всю ее обозримую историю, с Х1У в. по ХХ, она только в начале ХХ в. перестала являть собой картину анафематствующих друг друга сект самой разной ориентации - от крайне монофизитской до настоящей несторианской (хотя тоже под именем монофизитства); некоторые ученые полагают, что и сегодня Эфиопская церковь едина не вполне. Но преобладающее ныне в Эфиопии богословское направление (так называемое "Соединение") обнаруживает чрезвычайно большую близость, если не тождество, с Православием. В его прошлом не менее трех попыток перейти даже формально в православную юрисдикцию (последнюю сделал блаженной памяти Царь Эфиопии Менелик II, при котором "Соединение" и стало господствующим вероисповеданием: он начинал с Русским правительством переговоры о поставлении Митрополита Эфиопии из России). В то же время, нет причин полагать а рriогi, что нынешний антихалкидонизм Эфиопии приобрел существенно новые черты по сравнению с 6 в. (когда Халкидонский собор еще не почитался Вселенским), что не мешало полному церковному общению с ней (тогдашний царь Эфиопии св. Элла-Эсбах почитается и Русской церковью (слав. Елезвуй и Елесваан); к тому же времени относятся общие святые муч. Арефа и с ним пострадавшие в Награне, которые почитаются и у яковитов; в Эфиопском синаксаре есть память св.Иоанна Дамаскина - правда, он почитается не за борьбу с монофизитством, а за защиту святых икон)...