Мир словно взорвался в сознании прокурора… Руки Уоррена Селвея, сжимавшие чашку горячего кофе, похолодели.
— Что вы сказали? — глухо выдавил он. — Ее убил Родман. Он убил свою жену, мы доказали это.
— Нет-нет! В этом-то вся штука. Я пробирался попутным транспортом на восток. Так доехал до Вилфорда, бродил по городу в поисках хлеба и работы. Я постучался в тот дом. Дверь открыла красивая леди. Она угостила меня бутербродом с ветчиной.
— Какой дом? Как вы могли узнать, что это была миссис Родман?
— Это я потом узнал. Я видел ее фотографию в газетах. Она была славной женщиной. Все было бы о'кэй, если бы она не вошла невзначай на кухню.
— Что-что?… — поспешно проговорил Селвей.
— Мне не следовало бы так делать. Я хочу сказать, она действительно хорошо отнеслась ко мне, очень доброжелательно и сердечно, но я был сломлен совершенно. Пока ее не было, я начал шарить по всем банкам на полках. Вы знаете женщин: они всегда прячут мелкие деньги в банках, домашние деньги, как они их называют. Она застала меня за этим занятием и взбесилась. Нет, она не раскричалась, но я видел, что она замышляет недоброе. И вот тут-то я и сделал это, мистер Селвей. Я потерял голову…
— Я не верю ни одному вашему слову, — сказал Селвей. — Вас никто из соседей не видел. Родман же постоянно ругался со своей женой, а нередко и бил…
Старик пожал плечами.
— И все же мне нужен ваш совет. — Он потер лоб. — Я хочу знать: если я пойду сейчас и признаюсь, то что со мной будет?
— Сожгут, — ответил Селвей холодно. — Вас сожгут на электрическом стуле вместо Родмана. Вам этого хочется?
Арлингтон побелел как мел.
— Н-н-нет, — сказал он. — Тюрьма — пожалуйста, но не стул.
— Тогда забудьте об этом. Вы меня поняли, мистер Арлингтон? Я полагаю, вам все это пригрезилось, так ведь? Много думали над этим случаем. Дурной сон!.. Ступайте и забудьте об этом.
— Но этот человек, его же сегодня казнят!..
— Казнят, потому что он виновен! — Селвей хлопнул ладонью по столу. — Я доказал его вину. Понятно?..
Губы у старика задрожали.
— Д-д-да, сэр.
Селвей поднялся и бросил пятерку на стол.
— Уплатите по счету, — сказал он кратко. — Сдачу оставьте себе.
Вечерюм Дорин неожиданно спросила его, который час.
— Одиннадцать, — ответил он сердито.
— Остался еще час…
Она устроилась поглубже в кресло.
— Хотела бы я знать, что он сейчас чувствует.
— Замолчи!..
— Мы сегодня раздражены?
— Я сделал свою работу, Дорин. Я говорил тебе это не раз. Теперь пусть штат исполнит свою.
Она прикусила кончик тонкого розового язычка, размышляя.
— Но ведь именно ты, Уоррен, посадил его туда, где он сейчас находится, — в камеру смертников.
— Суд посадил его туда!..
— Ты — прокурор!
— О, Дорин!.. — Селвей наклонился к жене, но в эту минуту зазвонил телефон.
Он сердито поднял трубку.
— Мистер Селвей?.. Это Арлингтон.
Внутри у Уоррена все напряглось.
— Что вам угодно? — спросил он.
— Мистер Селвей, я много думал над этим. Ну, над тем, что вы мне сказали сегодня. Но я не могу, не могу… забыть про это… Я хочу сказать…
— Послушайте, мистер Арлингтон. Я хочу вас видеть у себя на квартире. Прямо сейчас…
— Что-о-о?! — воскликнула Дорин.
— Вы слышите меня, Арлингтон? Мне надо поговорить с вами. Я хочу подсказать вам юридически правильную позицию в этом деле…
— Возможно, что вы правы, мистер Селвей, — наконец проговорил Арлингтон. — Только я сейчас нахожусь очень далеко, на другом конце города, и к тому времени, когда я доберусь до…
— Садитесь в такси и поезжайте на 88-ю стрит. Я оплачу… — Он повесил трубку.
— Дорин, извини меня, но этот человек — важный свидетель по делу, которое я веду. Единственное время, когда я могу с ним встретиться, это сейчас…
— Ну и развлекайся с ним, — сказала она беззаботно и направилась в спальню.
— Дорин!..
Дверь захлопнулась. На миг воцарилась тишина, затем щелкнул замок.
Селвей мысленно выругался и направился к бару.
К тому времени, когда Арлингтон звякнул дверным колокольчиком, Уоррен успел опустошить наполовину бутылку «Бурбона».
В обитой дорогим плюшем квартире засаленная жирными пятнами шляпа и грязное поношенное пальто Арлингтона смотрелись еще более неприглядно, чем раньше. Старик снял их с себя и робко посмотрел вокруг, куда бы повесить.
— У нас осталось только три четверти часа, — сказал он. — Я непременно должен что-то сделать, мистер Селвей.