Для наших матерей песня была жизнью. Мы же, чего греха таить, часто на эстраде не жизнь, а себя показываем в песне, собой любуемся, а не песней.
Как-то на гастролях я попала на концерт одной рок-группы: молоденький, весь в блестках с дымными подсветками мальчик-певец, подпрыгивая и резко выбрасывая к нам, зрителям, руки, устрашающе внушал: «Мы роботы! Роботы! Роботы!»
Ну, а коль роботы, то как тут понять язык наших предков?
Не спеть и мне так, как пели М. Д. Кривополенова, И. А. Федосова, А. И. Глинкина, С. Г. Шантаренкова, О. В. Трушина, О. Ф. Сергеева, мама моя — Ольга Леонтьевна и тысячи безвестных хранителей нашей великой духовной культуры, которую мы так беспамятно топчем. Но я пытаюсь.
И песня моя опять уносит меня в детство.
Ранней весной, когда начинало пригревать солнышко и капели заводили свою радостную песню, мы, дети, ждали праздника прилета птиц. В один из таких дней в деревне пекли из теста жаворонков — изображение птиц с резным хвостом, крылышками и глазками. С ними мы шли на зады — так называлось место в конце огородов, садились на забор из жердей и громко призывали, заклинали птиц:
А вот и близкая к этой теме песня Брянской области, которую я часто пою в концертах. Называется она «Благослови, мати».
В такие дни утром просыпаешься с чувством ожидания чего-то большого, светлого. Вскоре начинал таять снег. Копали в талом снегу лунки. Выберешь квадратик снега, и появится чистая как слеза вода. Черпаешь ковшиком в ведро и радуешься, сколько же воды кругом! Вода — большая в наших степных краях редкость. Речки нет, только глубокие-глубокие колодцы, из которых воду достаешь лейкой. Смотришь в колодец, а вода еле виднеется маленьким-маленьким озерком; к нему сбегаются, как жилочки, тоненькие ручейки. Сидишь и ждешь, когда накопится побольше. А тут вокруг сразу столько воды!
Было в нашей деревне русло высохшей речки. Никто из старожилов не знал, была ли она когда и как называлась. Но весной, в половодье, туда сбегалось множество ручьев, и старое русло снова становилось рекой. Вечерами все село — и стар и млад — собирались туда, жгли костры из навоза с соломой, пускали горящие кизяки в бурный поток и долго провожали глазами эти огоньки. Было много песен, шуток, смеха.
До конца зимы скотине не всегда хватало корма, и поэтому все с нетерпением ждали прихода весны. Зимой мама брала большие санки, и мы с ней ехали в поле искать под снегом оставшуюся с осени солому. Снег глубокий, проваливаешься по пояс, очень тяжело. А тем более если на санках солома. А когда появлялись первые проталинки, с радостью выводили туда ягнят, телят, и — начинались игры — «гори, гори ясно», «ручеек», «клек». В клек играли так: на кирпич клали доску, на доску — круглую небольшую чурочку, отходили на определенное расстояние и палкой сбивали ее. Это разновидность игры в городки, у нас она называлась — клек.
В «гори, гори ясно» играют так. Выбирается ведущий. Играющие встают парами друг за другом. Ведущий стоит впереди, спиной к играющим. Все поют: