– Вот это да! Ну, ты даешь! Что же эти негодяи держат кандидата наук в младших? Это же свинство!
– Чему ты удивляешься? С моим-то профилем и в князи? Ну да ладно, а как ты?
– Ты, знаешь, о себе я в следующий раз. Долго рассказывать. Сейчас я к тебе с поручением. Ты, видимо, помнишь Наташу Разумовскую. Такая симпатичная, выше среднего роста, очень доброжелательная девушка, работала со мной в одной комнате. Так вот она просила тебя позвонить. У неё к тебе очень важное дело. Не откажи, позвони.
В тот же вечер Илья позвонил Наташе.
– То, о чём я тебя попрошу, Илюша, покажется тебе странным, невероятным, но ты не сочти меня ненормальной, не говори сразу нет и при всех случаях прости меня за этот разговор.
Илья выслушал сказанное с удивлением.
– Дело в том, что мне уже 36 лет. Сложилось так, что я ни с кем не связала свою судьбу и, как я понимаю, перспектив создать такую семью, как мне хотелось бы, у меня нет. Но мне не хочется оставаться до конца дней одной. И я решила, что ребёнок – всё равно мальчик или девочка – может для меня восполнить всё. Любовь к нему, забота о нём будут целью моей жизни и я никогда не буду одинока...
– Я тебя хорошо понимаю. Только после рождения дочки, после того, как она подросла и я получил возможность общаться с ней, я до конца понял, как нужно каждому человеку его продолжение, нужно то существо, которое до последних твоих дней будет называть тебя папой, для которого в жизни не может быть никого дороже мамы, папы, ну и, конечно, собственных детей. Я тебе благодарен за твою откровенность, но не понимаю, чем заслужил это? Почему всё это ты рассказываешь мне?
– Дело в том, что ... прости меня... дело в том, что я хочу... что я хочу, чтобы отцом моего ребёнка был ты...
– Я??? Ты сошла с ума! Я же...
– Я знаю, что ты женат, что ты любишь жену, и я не предлагаю себя в любовницы. Нет. Я только прошу дружеского участия, прошу помочь стать матерью, и всё. А потом ты должен забыть обо мне и обо всём, что связано со мною.
– И ты думаешь, что я бы смог просто так зародить ребёнка, а потом забыть о нем, не растить его, не воспитывать, ни хотя бы оказывать материальную помощь.
– Ты не должен ни о чём думать. О материальной помощи не может быть и речи. Я сейчас работаю в Академии Наук, хорошо зарабатываю. У мамы приличная пенсия. Папа – профессор оставил нам кое-какие сбережения, у нас есть хорошая квартира, садовый участок. Мама по профессии педагог и будет воспитывать ребёнка самым лучшим образом, у нас хорошая библиотека. Ну, что ещё? Я не пожалею сил, чтобы дать ребёнку самое лучшее образование. Наверное, повторяюсь, но он будет единственной целью моей жизни. Всё, всё будет отдано ему – внимание, забота, все силы. Очень прошу тебя, согласись!
– Но почему именно я?
– Ты лучший из всех, с кем я была когда-либо знакома. Я уверена. Умоляю, не отказывай мне! Я жду тебя завтра по адресу: улица Воровского, подъезд против особняка Афганского посольства...
Илья начал постепенно приходить в себя от услышанного, приведшего его в состояние шока. Начала восстанавливаться его способность логически мыслить.
– Я вижу здесь по меньшей мере несколько аспектов, исключающих моё участие... Во-первых, ты сильно преувеличиваешь мои добродетели. Я прямо слышу шелест крыльев у себя за спиной, а ведь я далеко не ангел. Совсем обычный человек со множеством недостатков, как сказала известная личность: “Ничто человеческое мне не чуждо”. За последние годы я стал, может быть, чуть менее эгоистичен, но зато потерял свой юношеский романтизм, стал более прагматичным, нервным, раздражительным и ленивым. У меня плохая генетическая линия. Почти все мои предки рано умерли – наследственная гипертония и инсульт в финале. Подумай об этом.
Во-вторых, я буду с тобой предельно откровенен и прямолинеен. Уж извини за мою грубость. Ты предлагаешь мне роль быка-производителя. Но быку хороша любая корова. Мы с тобой не виделись довольно много лет. Тогда я был намного моложе. У меня не было постоянной женщины. И ты вроде была ничего... Наверное, тогда я мог бы без проблем переспать с тобой. Но времени прошло много. Ты, наверное, изменилась... и я совсем сексуально не озабочен. Мне это просто не надо. Поэтому так сходу лечь с тобой в постель... Ну, сама подумай, каково это мне?!
И, наконец, последнее и самое главное для меня. Смогу ли я спокойно жить, зная, что где-то на стороне растёт мой ребёнок без меня... Забыть об этом. Вычеркнуть этот факт из сознания. Едва ли. Поэтому я говорю тебе “нет”.
– Я знаю женщин в моей ситуации, которые специально едут на курорт, чтобы от случайной связи завести ребёнка. Для меня же лечь в постель с мужчиной, к которому я не испытываю определённых чувств, непреодолимая проблема. Тем более завести ребёнка от малознакомого человека. Это просто исключено! Так уж я устроена. Твои же сомнения лишь укрепляют меня в мысли, что я делаю правильный выбор отца для своего будущего сына или дочери.
Конечно, я сейчас ужасно выгляжу в твоих глазах! Мне стыдно, я испытываю чувство вины. Но, пойми, если я пошла на такое, то только потому, что для меня это вопрос жизни и смерти. Я прошу понять меня, проникнуться чувством сострадания. Представь себе, что человек тонет и тебе нужно протянуть руку, чтобы спасти его. Я понимаю твои сомнения, но настройся на то, что тебе нужно помочь погибающему. Если ты этого не сделаешь, человек умрёт. Ты будешь колебаться? Я уверена, ты спасешь тонущего, если даже это угрожает твоей собственной жизни. Попробуй преодолеть свои предубеждения, преодолеть себя! Ну, попробуй!
– Не могу тебе ничего обещать. То, о чём ты просишь, так невероятно! Я должен многое переосмыслить...
Илье помнится, что он плохо спал ночь. Может быть, совсем не спел, думал, думал, а на другой день не без внутреннего содрогания и сомнений звонил в дверь указанной ему квартиры.
В первый момент близости Наташа слабо вскрикнула. А потом, когда они лежали в истоме, прижалась к нему, обняла, нежно гладила его плечо, шею и тихо говорила:
– Ты мне нравился, очень нравился, я в тебя просто влюбилась тогда давно, когда мы работали с Борисом. Как я ждала каждого твоего прихода в нашу угловую комнату на первом этаже, краснела и теряла дар речи, когда ты, наконец, приходил и уводил Бориса покурить. Но я тебя не интересовала, как женщина, только, как собеседник, не более. И я смирилась. Как это ни смешно говорить женщине моего возраста, но ты первый мой мужчина! Как я тебе благодарна, что ты мне не отказал, что отцом моего ребёнка будешь именно ты – человек, в котором ум, доброта и красота, как мне кажется, сочетаются самым наилучшим образом.
* * *
Наташа оказалась человеком слова. Илья больше никогда не встречал её, ничего не слышал о ней.
Но ещё во время его жизни в Союзе, а потом и в Америке его часто мучили мысли о том, что, может быть, родился и где-то живёт его ребёнок, о котором он ничего не знает и не узнает никогда.
Вот и сегодня, охваченный этими невесёлыми мыслями, Илья продолжал свою прогулку по Мидтауну.
– Извините, сэр! Вы нам не подскажете, как пройти к Рокфеллер центру? – к Илье обратились трое симпатичных молодых людей.
Илья неохотно оторвался от своих мыслей и посмотрел в их сторону. Молодые люди повторили вопрос на приличном английском. Однако славянский акцент не оставлял сомнения в их происхождении.
– Вы русские? Я говорю по-русски.
– Да, мы из России, – ответил высокий, темноволосый, кудрявый юноша с карими глазами, в лице которого, как показалось Илье, было что-то очень знакомое, – смотрите, ребята, как нам повезло! Первый же прохожий говорит по-русски. Он нам всё объяснит лучшим образом.
– Кто вы? Из каких мест? – взволновался Илья.
– Мой товарищ в очках их Санкт-Петербурга, другой из Новгорода, а я москвич. Мы аспиранты МГУ. Приехали на стажировку в Колумбийский университет, и это наше первое знакомство с Нью-Йорком.