Еще до подъема молодняка на крыло, в середине июня, взрослые крачки начинают линять. Сначала неясная седина появляется на их угольно-черных головках, потом белеют лоб, затылок и щеки, и на темени обозначается плоская шапочка с короткими ушками. Белизна переходит на горло, на грудь, и в таком пестром наряде без смены полетных перьев крачки покидают верхний Дон.
Слетки быстро расстаются с родителями. В большие стаи не собираются, но и в одиночку не держатся. Кочуют по большим рекам, по их притокам, по маленьким степным прудикам, словно разведчики, приглядывая место, где можно будет поселиться самим, если придется оставить родную колонию. Вынырнут на бреющем полете из перегретого степного марева, пронесутся над водой, глядя на свои отражения, и снова исчезнут в дрожащем воздухе. Полетав над полем, возвратятся искупаться. Поплещутся, трепыхая крыльями, откинув поднятую голову к спине, и опять унесутся в горячую даль.
Черные крачки более верны месту, чем другие, болотные крачки, белокрылые, которые ежегодно селятся на новых лиманах, озерах и болотах, давая возможность прежним «отдохнуть» от своего присутствия. А черные лишь время от времени переселяются на соседние старицы, затоны, на зарастающие мелководья.
Никто не видел, как прилетают крачки на Дон, потому что появляются они темной майской ночью и только слышны их резкие голоса в безлунном небе. Ночью и улетают взрослые, в разгар лета, тихо, без переклички, чтобы молодняк следом не увязался.
Коршун
У берега затона стоит рыбацкая плоскодоночка. Рыболов, пригнув пучок камыша, сел на него, чтобы не уплыла лодка. Но она и без этого не сдвинется с места. Висят над рекой и лесом дырявенькие облачка, не шевелится лист на осинах, разомлев от жары, сидят на проводах ласточки-береговушки, замерла на кончике удилища синекрылая стрекоза-красотка. Неподвижны поплавки, словно и под водой все замерло, как в сонном царстве. Около лодки, в воде, белеет кверху брюхом помятая щучьими зубами плотвичка. Эту истерзанную, с откушенным хвостом и побелевшими глазами рыбешку заметила темная хищная птица и уже давно ходит над затоном широкими кругами, то поднимаясь над высокими ольхами, то опускаясь к воде, словно пытаясь заглянуть в лицо рыболова под надвинутой шляпой: спит он или не спит. Остановили свою сумасшедшую беготню блестящие жуки-вертячки, не скачут между лопушками длинноногие водомерки, камышевка горланит за спиной, и птица, наконец, осмеливается. Круто спикировав с виража, она выхватывает плотвичку из воды и, торопливо замахав крыльями, набирает высоту.
Не собственный голод заставил коршуна пойти на риск и взять добычу из-под руки человека. Поднявшись со своей находкой почти под самое облачко, он завершает последний виток высотной спирали и планирует к заречной дубраве, где его гнездо и птенцы. Есть, конечно, и самому хочется, но долг не позволяет проглотить рыбешку целиком. И он, крепко держа плотвичку в когтях, отщипывает на лету только кусочки от ее костлявой головы. Снизу кажется, будто несет птица серебристую игрушку, то и дело поднося ее к глазам, чтобы полюбоваться, пока не отдала детям. От крупной рыбы можно оторвать кусок и побольше, но не такой, чтобы обделить птенцов.
Оперение коршуна коричневое, а голова белесая, словно седая, ноги желтые, и лишь остро заточенные когти и крючковатый клюв совершенно черные. От всех темноперых хищников своего роста в полете или сидя отличается треугольной вырезкой на конце хвоста. Во взгляде светлых с желтинкой и оранжевой искоркой глаз ни суровости, ни злости, а скорее любопытство и какая-то простота.
Голоса тоже у других хищных птиц такого нет: негромкий, дрожащий свист, который любят перенимать скворцы. Порой в нем звучит явный оттенок нежности, неназойливая просьба, согласие. А клюв все-таки крючком, остры когти. И у одетых в белый пух темноглазых птенцов такие же клювы, такие же когти, что выдает их будущие наклонности: вегетарианцами из таких не вырастают.
Каковы же дела и повадки этого хищника? Серые цапли позволяют ему жить в своих колониях. В больших цапельниках одна, а иногда и две семьи коршунов живут за счет птичьей общины, подбирая с земли оброненную и потерянную при кормежке рыбу, обреченных птенцов цапель, выпавших из гнезд. К этому хищнику довольно равнодушно относятся серые вороны. Под его гнездом устраивают свое жилье воробьи. Эти маленькие нахалы хорошо отличают его от других хищников и в неволе: они смело залетают в клетки и вольеры к коршунам.
Мирные птицы за серьезного или опасного врага коршуна совсем не принимают. Как-то в колонии ласточек-береговушек раздался сигнал тревоги, и все ее население — более тысячи ласточек — мгновенно взвилось над обрывом, спеша набрать высоту. Но тут же все возвратились и спокойно принялись за прерванную работу: из-за бугра выплыл темный силуэт с вильчатым хвостом. Наверное, подавшая сигнал птица в спешке не разглядела этот хвост.
Только когда птичий молодняк покидает гнезда, отношение родителей к коршуну на несколько дней изменяется, они как бы перестают доверять ему. Грачи летят навстречу и гонят прочь, сороки делают то же самое. А туда, где верещат сборища скворчиных семей, он и сам не полетит. Понимает, что взять скворчонка из стаи — немыслимая затея, что если и удастся схватить, то не дадут унести, отобьют живого. В воздухе коршун и вовсе никого поймать не может. Он робок перед уткой, защищающей утят на воде. Однако в утиное гнездо, оставленное наседкой без присмотра, может заглянуть и полакомиться яйцами. Такое бывает редко и лишь тогда, когда человек по неосторожности спугивает насиживающую утку.
Зато он великолепно ловит сусликов, особенно подростков, когда те покидают родительские норы и начинают расселяться. Этих дней не пропустит ни один коршун, в охотничьих угодьях которого есть суслиные поселения. День-деньской плавает над ними хищник, относя к гнездам легкую и вкусную добычу. Насекомых разных ест: жуков, кузнечиков. А чаще всего парит над рекой, высматривая в траве мертвую рыбешку и собирая ее, прежде чем она разложится. Весна отдает ему печальные жертвы зимы. Когда вытаивают из-под снега погибшие в лесных урочищах кабаны и олени, находит их ворон, а потом присоединяется к нему и коршун.
Из хищных птиц своего роста коршун наиболее доверчив к человеку, хотя подвергался необоснованным гонениям больше других, расплачиваясь за предрассудки и чужие провинности. Пока поддерживалась культура охоты, коршуны встречались на самых маленьких речках. Когда же началось массовое истребление хищных птиц, будто бы приносящих урон охотничьему хозяйству, первыми под выстрелы угодили из-за своей доверчивости коршуны. Унес ястреб со двора цыпленка — коршун. Поймал болотный лунь на пруду утенка — коршун. Выхватила из реки скопа язя или щуку — коршун! Не повезло растяпе-охотнику на утренней зорьке, а хочется унести какой-нибудь трофей, что делать? Коршун на охоту вылетает рано: солнце едва поднялось, еще не вся роса упала на траву из тумана, а он уже летит над сонной рекой. Несколько взмахов и короткое планирование — удобная мишень. Хорошо, что за годы преследования коршун не утратил до конца врожденной доверчивости. Он безбоязненно парит у многолюдных набережных, пристаней и причалов, где можно выхватить из воды снулую рыбешку. Весной вместе с чайками и грачами он неотступно следует за тракторами в поле, где умеет первым схватить вывернутую лемехами полевку или мышь. Собираясь стаями перед отлетом у звероводческих ферм, коршуны, подбирая отбросы, действуют еще смелее, чем галки и вороны. И даже гнезда коршуны могут строить на виду у людей, и не всегда на самом верхнем этаже деревьев.