— Да со мной всё в порядке, — уверенно произнесла Николь. — И температуру я практически не чувствую. Только чуть-чуть режет глаза и жжёт в горле.
— Это всё? Больше ничего? — с сомнением в голосе спросила Рената.
Николь прислушалась к себе.
— Похоже, да.
— Точно? — снова переспросила Рената.
— Если что-то появится, вы узнаете об этом первые, — ехидно добавила Николь и оскалила зубы.
Рената со Стеф переглянулись
— Ну, хорошо, приводи себя в порядок. Надо позавтракать. Все разговоры потом. Когда Рената вышла из комнаты, Николь попросила подругу задержаться.
— Стеф, можно один вопрос? — спросила, пристально смотря на неё. — Как тебя зовут?
— Стефани, для тебя Стеф, — ответила она. — А что не так?
«Да всё не так», — Николь, не отрывая глаз, смотрела на неё. С её губ уже был готов сорваться следующий вопрос. Стеф это поняла и сама пошла в атаку.
— Это уже будет второй вопрос, — она предостерегающе покачала указательным пальцем. — И ответ на него ты получишь позже.
Повернувшись на носках и гордо подняв голову, она вышла из комнаты.
«Ну и ладно, не хочешь — и не надо, — с раздражением подумала Николь. — Я не страдаю от излишнего любопытства. Если вы хотите всё держать в секрете, что ж, я подожду. Мне это не трудно. Вам же будет хуже». Она опять почувствовала поднимающееся раздражение и дрожь во всем теле. Но, как и в первый раз, это быстро прекратилось, едва она начала заправлять постель и думать о предстоящем разговоре.
Наткнувшись на градусник, она решила ещё раз измерить температуру. Сев на кровать, она задумчиво водила пальцем по узору на декоративной подушке. Так много всего произошло за эти два дня: изменения в её внешности, приезд родителей, какое-то перерождение, Стеф, превратившаяся из подруги в няньку. Для полного счастья не хватает невероятной любовной истории, и тогда будет полный комплект.
Градусник обиженно запищал, просясь наружу. Взглянув на него, она не поверила своим глазам: сорок один градус. Ещё больше.
«Этого просто не может быть», — ошарашенно подумала Николь. Из курса биологии она знала, что при такой температуре происходят необратимые изменения во всём организме.
«Теперь я точно умираю», — опять подумала она и принялась ощупывать свои руки, ноги, потом пошевелила пальцами и глубоко вздохнула несколько раз.
«Нет, на умирающую я не похожа, — пришла в голову первая мысль. — Да и Стеф сказала, что мне ничего не грозит. Хотя, как я теперь могу ей верить, если они вместе с мамой столько времени меня обманывали?» Она снова посмотрела на термометр.
— Николь, ты идёшь? — раздался голос Ренаты.
Не дождавшись ответа дочери, она заглянула в комнату. Увидев растерянный взгляд Николь, она взяла градусник из её рук и, взглянув на него, присела рядом с ней.
— Наверное, всё же что-то с градусником, — как можно беззаботней произнесла Николь. — Надо будет купить новый.
Тут же в комнате появилась Стеф. Рената молча протянула ей градусник. Мельком взглянув на дисплей, Стеф вопросительно посмотрела на Ренату.
— Разве так бывает?
Рената произнесла:
— Точно не знаю. Наверное, в нашей семье бывает. Я же сказала, что это проявление другой стороны.
И тут Николь не выдержала.
— Да что же это такое? — почти прокричала она. — Может, уже кто-нибудь объяснит мне, что происходит?
Она переводила взгляд с мамы на подругу и обратно.
— Ну что, Рената, — произнесла Стеф, — похоже, откладывать разговор уже нельзя. Иначе у неё точно крышу снесёт.
Николь перевела взгляд на маму. Рената выглядела очень подавленной, нервно покусывая губы. «А ведь я никогда не видела её плачущей, — внезапно подумала Николь. — Никогда. Ни одной слезинки». И только сейчас ей показалось это странным. Она в ожидании смотрела на Ренату. А та всё никак не решалась начать этот непростой разговор.
— Мы не совсем обычная семья, — наконец произнесла Рената. Было видно, что ей трудно подбирать слова. Николь решила её успокоить и подбодрить.
— Мам, я уже не подросток с неустоявшейся психикой. Я большая девочка и всё понимаю. Так что не тушуйся, выкладывай.
— Мы не совсем обычная семья, — повторила Рената. — Хотя всегда старались не выделяться и не отличаться от обычных людей. Но мы не такие, как они. Мы не болеем и не стареем очень долго.
От последней фразы Николь стало не по себе.
— Мама, мы мутанты? — тихо произнесла она и сглотнула вставший в горле ком. Сразу же началось пощипывание и зуд внутри горла.
— Нет, что ты. Мы никогда не называли себя так. У нас много положительных качеств: мы сильные, быстрые, везде и всюду успеваем, много чего делаем за короткий промежуток времени. У нас много общего с простыми людьми, но много и различий.
Рената замолчала, а Николь с нетерпением ждала продолжения рассказа.
— А ты получилась особенная. Мои предки всегда заключали браки с себе подобными, или с обыкновенными людьми. Но это было редко. А я нарушила все мыслимые и немыслимые запреты и правила, когда вышла замуж за твоего папу. В тебе смешались его и мои гены, и мы теперь не знаем, во что всё это выльется.
Она опять замолчала.
— И час икс уже определён? Это моё восемнадцатилетие? — поразила Николь догадка.
Рената молча кивнула и продолжила:
— Мы так предполагали. В нашем клане у детей всё максимально проявлялось сразу после исполнения восемнадцати лет. Но ты у нас особенный ребёнок, и мы не знаем, как это будет проходить. У тебя всё началось раньше, и не так, как мы думали.
— И поэтому ты хотела, чтобы я праздновала свой день рождения дома и, если что, вы с папой были рядом?
— Именно так.
Рената замолчала, а потом произнесла:
— Что-то у меня в горле пересохло. Пойду, попью.
Стеф последовала за ней. Видимо, им была нужна передышка. А у Николь в голове вообще всё перемешалось и запуталось.
«Ну что за жизнь, — первое, что пришло в голову Николь. — Вчера всё было замечательно, никаких забот и неправдоподобных историй, а сегодня — столько всего, да ещё такого, что любого человека вогнало бы в депрессию».
Ей очень хотелось во всём разобраться, но пока было больше вопросов, чем ответов.
— Ты как? — спросила у неё вернувшаяся Стеф.
— Как видишь, жива.
— Ты, главное, сейчас не делай поспешных выводов. Со временем всё встанет на свои места. Просто получай информацию, а по полочкам разложишь потом, не то мозги точно закипят.
Говоря эти слова, она стояла, прислонившись к дверному косяку, и разглядывала ногти на руке. Николь почувствовала, как внутри неё вновь поднимается чувство раздражения, но она, не сдерживая себя, начала говорить, не замечая, как постепенно повышается тон её голоса:
— Стеф, ты беспокоишься о моих мозгах? Да у меня, наверное, уже давно вместо них желе. А ты сейчас невозмутимым тоном читаешь мне мораль о том, как мне правильно провести метанализ. Ты считаешь, это нормально? Мне кажется, что вам всё равно что….
— Николь, успокойся, — оборвала её Стеф. — У тебя завтра зачёт по биофизике.
— А при чем здесь зачёт? — Николь автоматически переключилась на её слова, и раздражение начало стихать.
Стеф удовлетворённо кивнула и произнесла:
— Ты зря думаешь, нам не всё равно. Мы очень за тебя переживаем. Особенно твоя мама. Мы точно не знаем, как будет проходить твоё перерождение. Поэтому я здесь, и Рената: помочь и поддержать.
— Тогда может ты, наконец, откроешь секрет — кто ты такая?
— Я — твоя подруга, надеюсь. А потом уже помощник и наставник. А всё остальное ты узнаешь со временем.
— А когда оно придёт, это время? В мой день рождения? — она намеренно не сказала «восемнадцатилетие».
— Возможно. А может быть, и раньше.
— Вы меня точно в психушку загоните со своими тайнами, — Николь закрыла глаза и откинула голову на стенку за спиной.
— Ники, не преувеличивай, — вернувшаяся Рената протянула ей кружку с чаем. Николь, принюхиваясь, поднесла её к носу.