На моей щеке лежала маленькая влажная ладошка. Аккуратно, стараясь не разбудить спящую сном ребёнка кровожадную Золушку, я вылез из-под ладошки и встал с дивана. Её сон продолжался, а ведь ей тоже, наверное, уже пора в школу вставать.
Хотя, наверно, в школу-то она вряд ли ходит. Да и не стоит ей сегодня вообще никуда выходить в таком виде… Да. Надо бы ей что-то из одежды сообразить… И ещё неизвестно, что там с её раной. Не было бы воспаления. Из меня медик тот ещё… А тащить её к врачу с огнестрельным ранением… Нет… Я её сдавать властям не собираюсь. Да и разобраться бы не мешало в этом деле. Хотя, чего там разбираться… Вряд ли она наёмный киллер, замаскированный под маленькую девочку. Скорее всего это месть. А вот за что она ему мстила? Если расскажет, узнаю, а не расскажет… Ну так меня пока это всё не касается… Надеюсь, что не касается…
Я стал прокручивать события вчерашнего вечера. Вроде бы нигде особо не наследил… А то, что меня мог кто-то видеть… Не те нынче времена, чтобы становиться свидетелями. Жизнь свидетеля не менее коротка, чем жизнь богатого коммерсанта без надёжной «крыши».
Ладно. Проблемы будем решать после… По мере их возникновения. А сейчас…
А сейчас мне пора на работу собираться. Сделав себе на завтрак дежурное холостяцкое блюдо, омлет с колбасой, я позавтракал. Запил всё это сверху кружкой крепкого сладкого кофе.
Безрассудно конечно, но я оставил её одну в своей квартире. Ну, что поделать… Не будить же её, раз она так сладко спит…
На столе, так чтобы было видно сразу, я положил немного денег, запасные ключи от квартиры и записку: «Вернусь примерно в семь-восемь вечера. Если не трудно, сходи за хлебом… Жди!». Без подписи, без обращения.
Немного подумав, отправил записку в мусорное ведро. Так как смысла в ней не было. В чём она пойдёт за хлебом? В моей куртке? Не делайте мне смешно, я сейчас лопну… Видел я, как она выглядит в куртке моего размера. Как Гаврош в старом французском фильме… Смешно.
Взял другой листок. Написал просто:
«Вернусь примерно в семь-восемь вечера.»
И всё. А остальное? Жди, не жди… Захочет, уйдёт… Не захочет уходить, останется… Её воля, её право. И хотя говорил знаменитый французский лётчик, что мы в ответе за тех, кого приручили… Но вроде бы я никого и не приручал, и даже не планировал это делать. А оно мне надо? И так проблем хватает и на работе, и на личном фронте…
Ну, спас я девчонку? Ну, что в этом такого? Я ей не брат, не сват, и не хозяин. И я даже не пытался у неё вызвать чувство благодарности за мои «геройские» поступки… А зачем это делать? есть такое расхожее выражение: «Делай добро и бросай его в воду!»
Раньше я не понимал этого… Но потом понял, что добро надо действительно творить бескорыстно. И добро сделанное из каких либо корыстных побуждений добром и не считается вовсе. Это просто такой хитрый ход. Помог человеку. Чтобы сделать его должником по жизни. И неважно, деньгами человек тебе отдаст или ещё чем-нибудь…
Так что я не считаю, и не буду считать её должником ни в каком виде… Пусть идёт куда хочет, если ей есть куда идти… кстати, я реально не спросил даже, как её зовут…
Да… Тоже мне опер называется… Ведь даже не удосужился поинтересоваться данными фигуранта. Да и сам не представлялся. Ну так она меня и не спрашивала.
Так что… Я сам по себе… Она сама по себе…
Но оставлять её одну в своей квартире всё равно немного стрёмно… Но, с другой стороны, чем я рискую? Брать у меня особенно нечего, а…
Да, что о плохом-то заранее думать. Всё будет хорошо…
* * *
Работал я в этот день из серии «не бей лежачего». Ну, то есть… не трожь сидячего за своим рабочим столом…
Я занялся бумажной волокитой, скопившейся не то за месяц, не то со дня основания родной отечественной милиции. Так и прокопался до вечера. Начальник зашёл один раз ко мне в кабинет, но не рискнул оторвать меня от «очень важных дел». Они-то начальнички знают, как трудно нас оперов заставить работать с бумагами. Как там было у Филатова: «Мне бы шашку, да коня… Да на линию огня…». Во-во… Мы все такие… А бумаги за нас, кто будет делать? Пушкин? Его давно уже убили… Преступление раскрыто. Виновный, гражданин Дантес, уже наказан всеобщим осуждением на веки вечные…