В июле-августе 1941 г. в сухопутных войсках и авиации произошли крупные организационные изменения. Решением Ставки Верховного Командования от 15 июля 1941 г. были упразднены управления стрелковых, кавалерийских, механизированных и авиационных корпусов. Вместе с этим уменьшалось количество личного состава и боевой техники в стрелковых, кавалерийских и авиационных дивизиях, мотострелковые и моторизованные дивизии превращались в обычные стрелковые дивизии, а танковые дивизии должны были действовать как отдельные дивизии, в последующем почти все танковые дивизии были переформированы в танковые бригады, часть их - в стрелковые дивизии.
Эти изменения объяснялись стремлением Ставки наиболее рационально использовать имевшиеся командные кадры, которых у нас тогда не хватало, прежде всего для нужд укомплектования большого количества вновь формируемых стрелковых дивизий и общевойсковых армий, избавиться от выявившейся в начале войны громоздкости некоторых наших соединений, создать лучшие условия для быстрого укомплектования вооружением и боевой техникой вновь создаваемых стрелковых дивизий, а также для поддержания на более удовлетворительном уровне укомплектованности вооружением и боевой техникой всех соединений и частей.
Разумеется, эти изменения коснулись и бронетанковых войск Северо-Западного фронта. В связи с ликвидацией механизированных корпусов 84, 163, 185 и 202-я моторизованные дивизии были превращены в обычные стрелковые дивизии. В стрелковые дивизии были преобразованы также 3-я и 28-я танковые дивизии, получившие наименования 225-й и 241-й стрелковых дивизий.
Что касается 42-й и 46-й танковых дивизий, то из них формировались танковые бригады под теми же номерами.
За счет 21-й танковой дивизии были созданы 103-я и 104-я танковые бригады, а 2, 5 и 23-я танковые дивизии были расформированы. После этих изменений в танковых войсках на нашем фронте, как и на других фронтах вообще, до 1942 г. господствовала бригадная и батальонная организация.
Нужно признать, что наши механизированные корпуса оказались действительно громоздкими. Например, 3-й и 12-й мехкорпуса по существовавшим штатам к началу войны должны были иметь по 1005 танков, 76 орудий и 32 850 человек личного состава каждый. Такого количества танков и личного состава потом не имелось ни в танковых, ни в механизированных корпусах, к созданию которых мы приступили в 1942 г. Около 1000 танков обычно имела танковая армия, да и то лишь с 1943 г., когда в наших Вооруженных Силах заново было создано пять танковых армий, в каждую из которых, как правило, входило два танковых корпуса и один механизированный,
В боях с врагом на нашем фронте неоднократно отличалась 8-я танковая бригада под командованием полковника П. А. Ротмистрова (ныне главный маршал бронетанковых войск). Осенью 1941 г. она в составе оперативной группы под командованием начальника штаба Северо-Западного фронта генерал-лейтенанта Н. Ф. Ватутина громила врага в районе Медного, преграждая путь врагу, пытавшемуся прорваться из Калинина в направлении Торжка.
В борьбе с гитлеровцами у нас отличились также танкисты 33-й танковой бригады (затем переименованной в 57-ю гвардейскую танковую бригаду) под командованием подполковника С. Л. Гонтарева. Эта бригада участвовала в историческом параде на Красной Площади 7 ноября 1941 г. и прямо с парада прибыла на наш фронт.
Неоднократно с самой лучшей стороны на многих участках фронта проявила себя 177-я танковая бригада, которой командовал подполковник Я. М. Головчанский, особенно в борьбе за рамушевский коридор в феврале 1943 г. в районе Цемены.
От всей души хочется отметить добрым словом и работников нашего войскового танкового тыла, особенно ремонтников, которые не прекращали своего героического труда ни под вражескими бомбежками и обстрелом, ни в 40-градусные зимние морозы, ни в летнюю жару, ремонтировали танки и снова и снова вводили их в строй.
Я хорошо помню, как наше управление после отхода из Новгорода разместилось в одной из деревень неподалеку от Валдая. Нами тогда принимались меры к тому, чтобы использовать танки массированно. Как сейчас перед моими глазами атака пяти танковых батальонов. Но местность на Северо-Западном фронте была буквально нашим бедствием, особенно в осеннюю пору. Так и на этот раз танки не могли идти на больших скоростях и, что называется, "ползли на днище". Противник вел прицельный огонь с близкого расстояния. В результате мы потеряли подбитыми и сгоревшими свыше 70 танков. Вот тогда-то и возникла идея организовать в широких масштабах эвакуацию подбитых машин и их срочное восстановление. Возглавил это дело по моему указанию ныне здравствующий генерал-майор инженерно-технической службы А. Савушкин. Он сразу же придал делу самый широкий размах. С поля боя ночью, под огнем противника было эвакуировано до 45 танков. К восстановлению их привлекли и рабочих прославленного в нашей стране Кировского завода в Ленинграде. Вместе с бойцами-ремонтниками кировцы трудились не покладая рук, и через 10 дней восстановленные машины снова ушли на передний край, чтобы принять участие в боевых операциях. Много самоотверженности при этом проявили рабочие-кировцы, а также бригада ремонтников Перминова, который и поныне успешно трудится в Харькове.
Мне запомнился героический подвиг старшего техника-лейтенанта, ныне гвардии полковника в отставке В. П. Тарасенко. Вместе с экипажами 103-го танкового батальона он не раз участвовал в боевых операциях. А в январе 1942 г. я стал свидетелем беспримерного подвига танкиста. Две танковые роты 150-го батальона были введены в бой у с. Юрьевка (район Старой Руссы), при слиянии рек Вергуть и Ловать. Дело происходило ночью.
Глубокий снежный покров да еще 40-градусный мороз мешали танкистам отражать контратаку фашистов. Из-за снежных сугробов танкисты в ночной темени не разглядели места, где сливались реки. В результате десять танков ушло под лед. Несколько членов экипажей погибло.
Эвакоремонтных средств да и опыта эвакуации танков из воды никто в 150-м батальоне не имел. Не было нигде и водолазных костюмов. Как быть? Десять танков Т-34 - это грозное оружие в то время для врага бездействовали.
Тогда мы и вызвали в управление В. П. Тарасенко. Указали места, где затонули танки, объяснили задачу, сказали и о том, что этот район находится под постоянным воздействием артиллерии и авиации противника. Трудность состояла еще и в том, что буксирные тросы на затонувших танках надеты на крюки, надеть на них другие серьги было трудно. Скорости также включены.
В. П. Тарасенко без колебаний принялся за дело. В ближайшем укрытии ремонтники установили большую брезентовую палатку с железными печками, поставили автомашину с отапливаемой будкой, изготовили багры, лестницы, веревки, подвели тяжелые танковые тягачи. После этого В. П. Тарасенко спустился под воду и зацепил трос за крюк танка. Дальше предстояло затянуть танк в большую отапливаемую палатку и тем самым предотвратить двигатели и все системы от размораживания, спустить воду и восстановить без разборки силовой передачи двигатель, другие узлы и механизмы. 15 января 1942 г. на Вергути пробили широкую прорубь, подтянули тросы и тягачи. Чтобы В. П. Тарасенко не простудился, боевые друзья решили пропитать нижнее белье в универсальной смазке (смесь солидола с консталином), затем обильно смазали телогрейку и ватные брюки. В трубку противогаза был заправлен шланг длиной до шести метров. К ремню поверх телогрейки прикрепили грузы и сигнальную веревку.
Словно это было вчера, как сейчас помню, как по длинной лестнице В. Тарасенко опустился под воду, первый заход, по-видимому, был пробным. Едва опустившись на дно реки, Тарасенко тут же "просигналил" веревкой, как это делают водолазы. Его подняли эвакоремонтники, одетые в белые халаты (ведь все происходило неподалеку от позиций противника).
- В воде темно, меня охватил страх! - прошептал он, едва сняв противогаз. - Однако лезть надо!