Следовательно, правое крыло фронта должно было наступать к западу, чтобы во взаимодействии с Волховским фронтом участвовать в разгроме 16-й армии противника, а левое крыло атаковало Военный совет Северо-Западного фронта.
Слева направо: корпусной комиссар В. Н. Богаткин, генерал-лейтенант П. А. Курочкин, генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин, дивизионный комиссар А. М. Пронин
9-ю армию врага от Осташкова на Рудню, т. е. к юго-западу и югу, заходя глубоко в тыл группы армий "Центр". И в том, и в другом случае фронт действовал на заходящих флангах основных наших группировок. В обоих случаях предстояло решать труднейшие задачи: во взаимодействии с другими фронтами изолировать, отрезать с фланга и тыла и разгромить крупные группировки врага, нацеленные на Ленинград и Москву.
Фронт явно не имел сил, чтобы одновременно решать две такие задачи оперативно-стратегического масштаба. Хотя наши левофланговые армии - 3-я и 4-я Ударные были неплохо укомплектованы личным составом, но техники во фронте недоставало. Мы имели при общей ширине полосы 250 км всего лишь немногим больше 800 орудий, 510 минометов (82-мм и 120-мм) и 170 танков. Средняя артиллерийская плотность не превышала 5 орудий и минометов на один километр фронта. Конечно, если бы мы наступали на одном направлении, представлялась бы возможность создать более или менее внушительный ударный кулак. Но ведь задача была ясной - действовать на двух направлениях.
Здесь было над чем подумать. Когда мы с начальником штаба фронта генералом Н. Ф. Ватутиным и членом Военного совета корпусным комиссаром В. Н. Богаткиным стали заниматься выработкой решения, чтобы выполнить задачу, перед нами во всей полноте раскрылись ожидавшие нас трудности. Особенно тревожило полное отсутствие резервов. Войска фронта вытянулись в тонкую линию. На старорусском направлении вела бои одна слабая, понесшая потери 11-я армия под командованием генерала В. И. Морозова, которой, очевидно, было не под силу осуществить прорыв на глубину почти 110 км к Сольцам, южнее Ильменя, без поддержки войск, наступающих справа и слева. На торопецком направлении войска 3-й и 4-й Ударных армий под командованием генералов М. А. Пуркаева и А. И. Еременко имели слишком глубокие задачи, а поддержать их из глубины было абсолютно нечем. Наконец, 34-я армия генерала Н. Э. Берзарина, расположенная между обеими ударными группировками, на широком фронте практически могла играть лишь роль прикрытия или связующего звена между двумя ударными группировками. Отсутствие резервов во фронте беспокоило меня больше всего, и с этой заботой я обратился в Ставку к Б. М. Шапошникову.
- Сейчас у нас ничего нет, - ответил с сожалением Борис Михайлович. Но в будущем, быть может, поможем.
Приходилось надеяться на лучшее будущее.
Мы, конечно, понимали, что дело здесь не в нежелании Ставки помочь нам, а в общем положении на фронтах. Действительно, Ставка, подготавливая широкое наступление на всем советско-германском фронте, уже ввела в дело все резервы.
Возникало и множество других забот.
Должен чистосердечно признаться, что за всю многолетнюю службу в армии, участвуя в трех войнах, я никогда не встречался с такими трудными условиями, как здесь, на Северо-Западном. Мы в шутку тогда говорили: "На Северо-Западный посылают за непослушание родителям".
Тот, кто бывал в тех местах, знает эти бескрайние, величественные леса, бесконечные топи и болота, огромные озера, деревни, разбросанные и затерянные в дремучих чащах. Очень мало дорог и вообще направлений, пригодных для действия больших масс войск. Фронт снабжался по Ленинградскому шоссе и единственной железнодорожной .магистрали Ярославль Рыбинск - Бологое, на которой "сидели" еще и Калининский фронт, и войска левого крыла Волховского фронта. Перегруженная сверх всяких норм, эта дорога подвергалась систематическим ударам вражеской авиации и часто выходила из строя. Остальные дороги, ведущие к войскам, - грунтовые. Распутица при оттепели делала их непроходимыми.
Подвоз то и дело нарушался. Зима выдалась суровой, снежной. Метели настолько заносили немногочисленные пути, что войскам, двигавшимся вперед, приходилось с великим трудом прокладывать траншеи в огромных снежных напластованиях. Днем их расчищали, а ночью снова все заносило. По автомобильным дорогам машины двигались не быстрее 10 - 15 км в час. В период сосредоточения снабжение войск хоть с трудом, но обеспечивалось. Но когда двинулись вперед, условия подвоза еще более ухудшились. Войска, попадавшие в бездорожье, вынуждены были сами прокладывать себе путь и сами же поддерживать его в проезжем состоянии, затрачивая на это много времени и сил. Положение с боеприпасами, продовольствием и особенно горючим оставляло желать много лучшего. На складах армий автобензина не имелось почти совсем, а в баках машин его оставалось в среднем меньше ползаправки. Управление тыла фронта не успело создать запасов. Нужно было побывать там в памятную зиму 1942-го, чтобы в полной мере оценить все многочисленные трудности, возникавшие на каждом шагу.
Сильные морозы, снегопады, перебои в снабжении горюче-смазочными материалами, недостаток автотранспорта - все это затрудняло и замедляло сосредоточение войск. На переброску каждой дивизии требовалось пять-шесть суток вместо запланированных одних. Задержка сосредоточения потребовала несколько раз переносить сроки начала наступления: с 5 января 1942 г. на 7-е, потом на 9-е.
Всеми видами разведки нам удалось вскрыть наличие перед фронтом пяти пехотных немецких дивизий, двух моторизованных (в том числе эсэсовской "Мертвая голова") и одной охранной. Все они входили в 16-ю армию группы армий "Север".
Группой армий с января 1942 г. командовал 60-летний генерал-полковник Кюхлер - один из опытнейших командующих фашистского вермахта. Еще в середине 30-х годов он стоял во главе округа в Восточной Пруссии, нацеленного против Советского Союза. Этот беспощадный, жестокий нацист и военный преступник впоследствии был осужден в Нюрнберге за свои злодеяния на 20 лет тюремного заключения.
Во главе 16-й армии стоял 56-летний генерал пехоты Буш, выходец из Пруссии, командовавший этой армией с начала второй мировой войны, активный участник военных действий против Польши, Франции, Бельгии, награжденный еще в мае 1940 г. высшей гитлеровской наградой - рыцарским крестом. Как высшие руководители, так и весь личный состав противостоящих войск противника имели огромный боевой опыт. У противника имелось около 100 тыс. человек, 1600 орудий и минометов.
Оборона врага не была сплошной. Немцы занимали деревни, подготавливая их для круговой обороны и превращая в опорные пункты. Противник блокировал все дороги, все мало-мальски пригодные для нашего наступления пути и подступы. А так как движение вне дорог значительных войсковых масс вообще исключалось, то преодолеть такую оборону было исключительно трудно. К этому нужно прибавить, что каждый опорный пункт, каждую деревню враг постарался укрепить с большим инженерным и тактическим мастерством. Тихие заснеженные поля перед такими деревнями могли в одно мгновение превратиться в ад кромешный, как только мы двинемся в наступление. Каждый метр пространства простреливался из многочисленных пулеметов, орудий, притаившихся в деревнях.
Мы понимали, что враг силен и сила его возрастает именно из-за этой трудной для нас обороны. Кроме того, следует учесть условия местности, где каждый шаг наступающего тяжел сам по себе, даже и без противника. А здесь любой хутор, каждая деревня - своеобразная небольшая крепость. И таких крепостей много и в первой линии, и в глубине, где враг подготовил вдоль рек Пола и Ловать еще один оборонительный рубеж. Мы не были столь богаты артиллерией, чтобы питать надежду подавить огнем вражеские опорные пункты. Поэтому приходилось рассчитывать на маневр. Использовать незанятые промежутки, смело обходить через них опорные пункты, выбрасывая далеко вперед отряды лыжников, выходя на коммуникации в тылу. Эту тактику подсказывала нам обстановка.