Еще, дорогая моя Гликерия, прошу тебя, живи как-нибудь, не очень заботься и плачь, это только расстроит твое здоровье. И мне, пойми, ничуть не сладко. Не помню даже, когда ты отстала от саней, а уехал порядочно далеко, стал на ноги и махал еще шапкой, но ты, дорогая, наклонивши голову, не видала меня… Ну что делать – судьба Божья. Еще, Гликерия, живи, не забывай маму и тетю, слушайся во всех отношениях также и братьев, и также живи по примеру хороших людей, спрашивай добрых советов и этому учи своего и моего милого Митю, и храни его здоровье и много плакать не давай, а от скуки, когда свободна, ходи почаще к Анне и Агриппине, и тебе будет веселее.
Я, слава Богу, здоров, но со временем находит тоска и думы от еды отшибает, возьму выпью – опять получше. Горячей пищи ели 4 раза, а то хлеб и чай, мясо вареное фунт – 20 копеек. Колбаса 15 к. фунт. Затем до свидания, дорогая моя Гликерия и Митя, остаюсь супруг и родитель ваш Матвей Прохоров Лаптев, будьте здоровы, ангел Лукерия.
(В том же письме.)
Здравствуйте, премногоуважаемые родители, тятенька и мамонька, тятенька Прохор Николаевич и мамонька Марфида Леонтьевна! Первым долгом шлю глубочайшее сыновнее почтение и низко кланяюсь и желаю от Господа Бога доброго здоровья и благополучия в делах рук ваших. Еще кланяюсь одноутробным и дорогим братцам Андрею и Михаилу Прохоровичам и также сестрице Парасковье и Николаю, и всему семейству вашему, также братцу моему Ивану Прохоровичу и невестке Пелагее Андреевне, и Анне и Татьяне, еще тятеньке Андрияну Севастьяновичу… всем вообще кланяюсь и желаю от Господа Бога доброго здоровия. Уведомляю, тятя и братцы, я вам послал из Челябинска два открытых письма, затем в г. Вятке у Филиппа Тимофеевича ночевал и ходил в баню, ел блины, купил лампаду за 2 р. 50 коп. на его деньги. Мама раньше говорила купить свечку, и 2 рубля у него взял с собой (итого 4 р. 50 коп.).
Из Вятки до Екатеринбурга бежали двое суток, а до Челябинска из Екатеринбурга сутки. А сейчас везут медленно, в сутки уходит верст двести и триста, частые остановки. Котельницкий уезд стоит в г. Омске, но никого знакомых не видел.
Затем, тятя, и мама, и братцы, не заботьтесь мною, а радуйтесь этому. Что Бог привел, так дела все Божьи, стало быть, так угодно ему, и Он милостивый устроит все дела, и помните про мою участь. Это удел семейного положения, поэтому прошу относиться к Лукерье похладнокровнее и к моему дорогому Димитрию, и не забывайте их никогда, если что случится со мною. До свидания.
Еще, тятя, похлопочите о пособии, возьмите удостоверение от волости, что выслано в управу.
Еще, Лукерия, храни свое здоровье и помни мой совет и живи дома, дело будет лучше».
Следующее письмо было отправлено уже из Сибири.
«г. Иркутск, прибыли 16 марта.
Матвей Прохоров, супруг ваш.
Здравствуй, премногоуважаемая моя супруга Гликерия Андрияновна, шлю я вам заочно супружеское почтение, и с любовью низко кланяюсь и желаю от Господа Бога доброго здоровия и всякого благополучия. Еще кланяюсь неоцененному и дорогому моему сыночку Дмитрию Матвеевичу, Шлю родительское благословение, которое может существовать на века нерушимо. Ох! Дорогие мои Лукерия и Митя. Очень мне скучно без вас и, кроме того, настолько жалко, что не могу высказать этого. Каждую ночь какие-то сны. Лукерия, тебя вижу, когда плачешь, когда задумалась, а Митю видал только один раз, и то будто ревет. Затем уведомляю, дорогая моя Лукерия, я, слава Богу, здоров, но очень скучно. И проехали уже с три тысячи верст, и осталось еще три. На место приедем дня за два до Пасхи или за день.
Еще, дорогая моя Лукерия, осмеливаюсь написать несколько слов, а именно, живи как-нибудь, надейся на Господа Бога – и советую жить дома как-нибудь, а если со мной случится несчастье, то тоже советую, живи как-нибудь. Если, к примеру, уйти, то ты потеряешь все, ты можешь остаться без всего, а будешь жить и будет жить наш Митя, то они тебе ни в чем не откажут, и он покудова подрастет, и ты можешь тогда жить. И еще, может, Лукерия, ты вздумаешь уйти замуж, хотя вы и не думаете сейчас, но все может быть, не оскорбись на это, тогда жить с кем Бог пошлет, может будет хуже этого, а Мите вовсе будет плохо, поэтому, дорогие мои Лукерия и Митя, живите как-нибудь, покуда тятя жив и братья Андрей и Миша неженаты, там увидишь, что лучше сделать затем.