Всего детей было шестеро, по старшинству: Александр, Дмитрий, Валерия, Ипполит, Петр и Инна. Жили крайне бедно: Шуре и Мите приходилось поочередно ходить в гимназию в одной паре ботинок. Их отец, штабс-капитан 52-го Виленского пехотного полка Александр Дмитриевич Мацкевич, был добрым, но безвольным человеком. Чин штабс-капитана был невысок, как и денежное содержание, к тому же отец пил, постоянно оставляя семью без средств к существованию, отчего и сам страдал безмерно. Главным кормильцем семьи являлась мама, энергичная Юлия Васильевна.
Энергию матери из всей семьи унаследовали только Митя и Лера. Да и дружили они, как это часто бывает у детей-погодков, делясь друг с другом всеми счастливыми и горестными событиями и детской, и взрослой жизнью.
Жизнь в провинциальной Феодосии была, хотя материально тяжелой, но привольной. Дмитрий и Лера с удовольствием вспоминали Черное море, шалости и вольные забавы. Дима отлично плавал, что помогло ему в морской службе. Лера любила смотреть на бронзового от загара брата, когда он вытворял в воде всякие диковинные штуки.
Мать постаралась определить мальчиков на военную службу, чтобы они имели какое-никакое государственное обеспечение.
Шура поступил в Михайловское артиллерийское училище, но его исключили за неуспеваемость. Он, к удивлению, не пропал, заработав впоследствии звание ученого виноградаря.
Дмитрий поступил в морское инженерное училище.
Ипполит, как и старший брат, – в Михайловское артиллерийское. После его окончания он изобрел гранату или снаряд под названием «шрапнель системы Мацкевича», принятую на вооружение в Российской армии.
Еще в детстве Дмитрий стал собирать почтовые открытки.
Толчком к этому послужили открытки с репродукциями картин Айвазовского. Сначала это было бессистемное собирательство, причастность к великому художнику (ведь жили они в его доме!). Затем пришло понимание, что означают для истории эти черно-белые и цветные прямоугольные кусочки картона или плотной бумаги.
Это увлечение сопровождало Дмитрия и в годы учебы в Инженерном училище, и даже на флоте.
Перебирая и систематизируя открытки, выпущенные в России издательствами Апостоли, Ришар, общины Святой Евгении, открытки зарубежных издательств, Дмитрий погружался в особый мир детального познавания истории. И в гимназии, и в училище он поражал учителей знанием исторических событий, о которых нельзя было прочитать ни в одном учебнике.
Лера сначала подшучивала над братом, который делился с ней новоприобретениями и демонстрировал ей свои сокровища, а потом и сама увлеклась и приобретала или выпрашивала у знакомых открытки для Дмитрия.
Вот и сегодня она спросила у него:
– Ну, как твоя коллекция?
Дмитрий сразу загорелся и бросился к заветной шкатулке, где у него хранились почтовые карточки. Он всегда хранил их на берегу, опасаясь подтруниваний и насмешек со стороны знакомых. А ему было что показать… Издательства Англии, США, Японии и особенно России и Франции буквально «засыпали» почтовый рынок открытками о кораблях императорского флота России и событиях Русско-японской войны.
Лера передала ему как подарок с десяток открыток, приобретенных в Санкт-Петербурге и на станциях самой длинной в мире железной дороги по пути следования поезда во Владивосток.
Уже перед самым расставанием (Дмитрий торопился на корабль и ожидал получить разнос от старшего офицера за опоздание) Лера, заглядывая брату в глаза, лукаво спросила:
– Ну, а как поживает Мария Степановна?
Дмитрий смешался и покраснел.
– Небось ей пишешь чаще, чем мне? – добавила сестра. Не отвечая, Дмитрий торопливо чмокнул Леру в щечку и поспешил к стоянке крейсера.
По дороге он вспоминал годы учебы в Кронштадтском морском инженерном училище имени императора Николая I, которое окончил в 1903 году. Учебное дело в этом прославленном училище было поставлено, как тогда говорили, на «отлично». Училище размещалось в престижном здании Кронштадтского футштока, стоящего у парка, у «рогатки». Возглавлял училище генерал-майор Пароменский, читавший курс высшей математики. Начальника училища воспитанники любили. В значительной мере благодаря его усилиям училище стало образцовым.
Дмитрий вспоминал хорошо поставленный голос генерал-майора и его наставление: «Употребление водки может быть допускаемо как лекарство лишь в исключительных случаях, обыденное же употребление недопустимо для интеллигентного и благородного человека. Если и случается, что некоторые благородные люди по своей слабовольности позволяют себе обыденное употребление водки, то они употребляют ее как прилагательное к еде, а не наоборот. Правда, есть и такие люди, называемые алкоголиками, которые водку ничем не закусывают. Для этих людей вкус водки столь приятен, что они не имеют нужды уничтожать его при помощи закуски. Пиво же есть напиток для утоления жажды и в публичном месте должен быть употребляем, как квас и вода, а выставлять перед собой на столике одну или несколько бутылок и потихоньку высасывать из них в течение нескольких часов – неприлично и даже цинично».