– Гляньте, вон там! – Скрюченный артритом палец тычет между мистером и миссис Браун. Ороговевший ноготь почти впивается в щёку миссис Браун. – Это старая гостиница «Слайд-Инн» – то, что от неё осталось! Вон она! Я бывал там раз. С сестрой Нэн и нашими родителями. Завтракали прямо в номере!
Дети послушно смотрят на то, что осталось от «Слайд-Инн»: несколько обгоревших балок и квадратная яма в земле. Миссис Браун замечает старый автофургон, стоящий среди травы и подсолнухов. Он выглядит даже древнее дедушкиного «Бьюика» – его бока покрыты ржавчиной.
– Круто, дедушка, – произносит Билли и снова возвращается к игре.
– Круто, дедушка, – произносит Мэри и возвращается к своим картинкам.
Руины гостиницы остаются позади. Фрэнк гадает, не специально ли хозяева спалили её. Чтобы получить деньги по страховке. Потому что ну кто поедет сюда на уикенд или, не дай Бог, на медовый месяц? В Мэне есть множество прекрасных мест, но это не одно из них. Вы не окажетесь здесь даже проездом, если только у вас нет другого выхода. А он был. Будь оно всё неладно.
– Что если двоюродная бабушка Нэн умрёт до того, как мы доберёмся туда, дедушка? – спрашивает Мэри. Она дочитала комикс. Следующий про Малышку Лулу, и он ей не интересен. Малышка Лулу похожа на какашку в платье.
– Ну, значит мы развернёмся и поедем назад, – говорит дедушка. – Естественно, после похорон.
Похороны. Господи, похороны. Фрэнк даже не подумал, что она умирает. Может даже преставиться во время их визита и тогда им придётся остаться на похороны этой старой бестии. А у него нет сменной одежды…
– Берегись! – кричит Корин. – Стой!
Он останавливается и как раз вовремя. Впереди ещё одна забитая труба и вымоина на вершине холма. Только в этот раз она перекрывает всю дорогу. Расщелина кажется не менее трёх футов в ширину. И Бога знает насколько глубока.
– Что случилось, пап? – спрашивает Билли, ставя игру на паузу.
– Что случилось, пап? – спрашивает Мэри, прерывая поиск другого комикса про Арчи.
– Что случилось, Фрэнки? – спрашивает дедушка.
Минуту Фрэнк Браун только сидит, положив руки на большой руль «Бьюика» и смотрит поверх длинного капота. В былые дни они знали толк в машинах, любит иногда приговаривать его отец. Разумеется, в те же самые былые дни, когда ни одна уважающая себя женщина не ходила в магазине, не затянув пояс и не пристегнув чулки к подвязкам; дни, когда геи выходили на улицу в страхе за свою жизнь, а в каждом дешёвом магазине продавали конфеты, называемые «детёнышами нигеров»[3]. Дассэр, ничего не сравнится со старыми деньками!
– В жопу твой блядский короткий путь, – говорит он. – Смотри, куда он нас завёл.
– Фрэнк, – начинает Корин, но он выходит быстрее, чем она успевает закончить, и стоит уставившись на то место, где дорога обрывалась.
Билли перегибается через колено дедушки и шепчет сестре на ухо: «В жопу твой блядский короткий путь». Она закрывает рот руками и хихикает. Неплохо. Дедушка гогочет, что ещё лучше. Вот почему они его так любят.
Корин выходит наружу и встаёт рядом с мужем перед будто бы насмехающейся решёткой радиатора «Бьюика». Она заглядывает в расщелину и не видит ничего хорошего.
– Что будем делать?
К ним присоединяются дети: Мэри встаёт рядом с матерью, а Билли с отцом. Затем, с весёлым видом, к ним подходит дедушка, шаркая своими большими чёрными ботинками.
– Не знаю, – отвечает Фрэнк, – но мы точно тут не проедем.
– Придётся сдать назад, – говорит дедушка. – Назад до самой «Слайд-Инн». Сможешь развернуться на подъездной дороге.
– Господи, – произносит Фрэнк и проводит пальцами по редеющим волосам. – Ладно. Когда доедем до главной дороги, там и решим, ехать ли в Дерри или вернуться домой.
Дедушка выглядит возмущённым при мысли об отступлении, но всмотревшись в лицо сына – особенно в красные пятна на щеках и на лбу – решает держать рот на замке.
– Все в машину, – говорит Фрэнк, – но в этот раз, пап, ты сидишь либо с одной стороны, либо с другой. Чтобы твоя голова не маячила, и я видел, куда ехать.
«Если бы мы взяли «Вольво», – думает он, – я бы воспользовался задней камерой. А вместо этого придётся заниматься этой хернёй».