Намек, содержавшийся в выкрике Калинина, явно имел своей целью напомнить Гитлеру о советской помощи, которая и способствовала тому, что теперь он мог бросить вызов версальским победителям. И Литвинов сделал следующее официальное заявление:
– Мы хотели бы иметь наилучшие отношения с Германией, так же как и с другими странами. Советский Союз и Германия не могут получить от таких отношений ничего, кроме выгоды. Со своей стороны мы не имеем желания осуществлять экспансию ни на запад, ни на восток, ни в каком-либо другом направлении. Мы бы хотели, чтобы и Германия заявила бы нам то же самое.
Гитлер не сказал ничего. Но это не отпугнуло Сталина. Лишь воодушевило его на еще более энергичное ублажение нацистского режима.
26 января 1934 года Сталин, обращаясь к XVII съезду Коммунистической партии, продолжал политику умиротворения Гитлера. Последний пребывал во власти ровно год. Он не откликнулся на политические авансы Москвы, хотя вступил в торговлю с Советской Россией на весьма выгодных для себя условиях. Сталин посчитал это жестом политической доброй воли. Он ссылался на нацистских деятелей, выступавших за возвращение к «политике бывшего кайзера Германии, который одновременно оккупировал Украину, предпринял бросок в сторону Ленинграда и сделал балтийские страны плацдармом для этого броска». Сталин считал, что в политике Германии произошли изменения, которые он относил не к теориям национал-социализма, а к желанию взять реванш за Версаль. Он отрицал возможность изменения политики Советской России в отношении Берлина из-за «установления фашистского режима в Германии» и протягивал руку Гитлеру с такими словами:
– Конечно, мы далеки от энтузиазма по поводу фашистского режима в Германии. Но фашизм здесь ни при чем, если только фашизм не мешает, как, например, в Италии, установлению хороших отношений с этой страной.
Берлин проигнорировал протянутую руку Сталина. У Гитлера были свои планы на этот счет. Но Сталин не потерял надежды. Он лишь решил поменять методы. Рассматривая нацистскую агитацию за антисоветский блок как маневр со стороны Гитлера, он посчитал нужным ответить на него контрманевром. И с этого момента советское правительство стало проявлять себя сторонником версальской системы, присоединилось к Лиге Наций и даже вошло в антигерманский блок. Сталин полагал, что выраженная таким образом угроза приведет Гитлера в чувство.
Сталин нашел блестящего журналиста, чтобы тот подготовил почву для этого акробатического трюка. Нужно помнить, что все советское поколение воспитывалось в уверенности в том, что Версальский договор был самым пагубным из всех, подписанных когда-либо ранее, и что его авторы были какой-то бандитской шайкой. Переодеть советское правительство в одежду защитников Версаля было непростой задачей. В Советском Союзе имелся лишь один человек, который был способен должным образом осуществить этот дерзкий трюк как для внутреннего, так и для международного потребления. Карл Радек. Человек, который впоследствии сыграл столь трагическую роль во время большого показательного суда в январе 1937 года. Сталин дал Радеку задание подготовить Россию и мировую общественность к изменению его тактики.
Я много раз встречался с Радеком в те дни. Это было ранней весной 1934 года в здании Центрального комитета Коммунистической партии. Узкий круг в Москве гудел о том, что Радек получил задание выпустить серию статей, подготавливающих общественность к грядущему развороту в политике Кремля.
Статьи должны были одновременно появиться в «Правде» и в «Известиях» – главных коммунистических и советских печатных изданиях. Предполагалось, что газеты по всему миру перепечатают их, и они будут внимательно изучены в европейских канцеляриях. Радеку предстояло обелить Версальский мир, объявить новую эру дружбы с Парижем и убедить всех тех, кто симпатизировал Советам за границей, что такая позиция не входит в противоречие с коммунизмом, и в то же самое время оставить дверь открытой для соглашения с Германией.